В комнате царил густой полумрак – плотные шторы, опять же, насыщенного темно-синего цвета, практически ничего не пропускали в комнату. Лишь только свет от экрана компьютера, стоящего на столе в «рабочей зоне» комнаты – за легкой перегородкой из дерева и никеля, выхватывал из темноты спинку кресла, да кусок белой стены над ним.
Уже около трех суток, практически в полной темноте и, практически не шевелясь, Железнов пребывал на диване, вытянувшись по диагонали, подложив ладони под лицо.
Железнов думал. Сразу о многих вещах. Параллельно.
Исходной точкой размышлений, конечно же, была Маша, хотя Железнов категорически не хотел даже про себя произносить ее имя. Для него Маша стала «Она». Единственная в его жизни Она.
«Состояние на сейчас» Железнов проскочил достаточно быстро, как всегда в виде диалога с самим собой.
– Я докажу Ей, что я – не «Никто»!
– То есть, тебе просто нужно опровергнуть тезис: «Если ты такой умный, то почему же ты такой бедный!?».
– Да. Доказать Ей, что я могу! Могу, если захочу (ключевое слово) – Железнов достаточно часто и в беседах, и в диалогах с самим собой вполне конкретно, а не интонацией, выделял ключевое слово, в данном случае – «если захочу» – стать богатым!
– А потом?
– А потом!?. Потом… Не знаю! Потом… Да неважно, что потом! Мне важно себе доказать, что я могу это сделать.
Разработав стратегию, Железнов приступил к тактике – в его голове стремительно рассматривались, отвергались, откладывались в сторону для дальнейшего анализа варианты быстрого обогащения, исходя из тех возможностей, которые были в его распоряжении. А в распоряжении Железнова, что он понял практически мгновенно, возможность была одна – его голова.
Молниеносный мозговой соло штурм с многомерным фильтром, учитывающим исходное в части финансовой, временной и креативной составляющих привел к тому, что первоначально Железнов решил оставить в разработке два проекта. Отбросив все остальное на потом: «Там посмотрим»… Если понадобится, конечно. Первым в списке проектов стоял Сценарий.
«Сценарий. Сценарий фильма… – с этими словами Железнов перевернулся на спину, что означало завершение мозгового штурма и начало боевых действий за первый миллион, за попранные чувства, за… И тут Железнов «услышал» звонок. Длинный, настойчивый и одновременно какой-то нервный звонок в дверь.
По пути к двери Железнов ткнул клавишу освещения в режиме «Интим» (три небольшие плоские лампочки, вмонтированные в балку потолка таким образом, что освещение осуществлялось только по отраженному свету от верхней части шкафа-купе), взглянул на часы – 9.51, мелькнула мысль: «Утра или вечера?» и повернул внутренний замок: на пороге стоял Няма, он же – Гений и даже без маски. В том смысле, что он никого не изображал, а проявлял обычное человеческое беспокойство. Более того, сильное беспокойство.
– Ты с ума сошел!!! – по-видимому, Наум решил сразу же взять быка за рога. – Почему молчишь?!. Телефон отрублен! На письма не отвечаешь! Домашний – не берешь! Оберст изнервничался весь! И я с ним! Саня! Что с тобой?!. Посмотри на себя!!! – Наум развернул Сашку лицом к большому зеркалу, находившемуся тут же – в прихожей, слева от двери.
– На что ты похож?!!
– На кто.
– В каком смысле? – от неожиданности, что Железнов вообще что-то ответил, Наум слегка оторопел.
– Не что, а кто. Я еще живой.
– Ааа… – Няма сделал лицо «товарища по работе на похоронах». – А с виду – прямое «что». Саня, что у тебя случилось? – уже почти нормальным голосом произнес Наум и тут же осекся, выхватив взглядом и седину в висках, и боль в мгновенно прищурившихся глазах, когда человек не желает впускать в себя свет…
Железнов на доли секунды замер, пережидая холодную волну воспоминаний, прокатившуюся по телу, и произнес вдруг осевшим голосом: «Проходи» и кивнул в сторону кухни.
Усевшись на угловой диванчик, Наум молча наблюдал за Железновым, который наполнил до краев два стакана коньяка и один поставил перед ним.
– Наум, меня предали.
– Да кто?!. Кто мог тебя предать?!. Саня, я же знаю – у тебя всего два друга: я и Оберст. Оберст не мог. Ты для него всё…
– А для тебя?
– А мне никто тридцать серебренников и не предлагал. Даже одного, – Наум, как мог, пытался поднять тонус разговора, но, видя, что это не срабатывает, решил не уходить в сторону. – Она?
– Эт-то ты очень верно выразился – Она… – Железнов выдержал небольшую паузу. – Она. Няма, во мне умерло нечто очень важное. Наверное, самое главное, что было в моей жизни. За упокой души… – с этими словами Железнов чуть приподнял стакан, внимательно посмотрел сквозь него и… вылил коньяк в раковину. – Тебе это необязательно…