С Директором до этого я лично общалась один раз – когда он поздравлял меня с кандидатским званием и вручал диплом. Он оказался симпатичнейшим дядькой. В самолете признался, что страдает аэрофобией, то есть панически боится летать.
– С вашего позволения, – сказал Директор, – я сейчас напьюсь до бесчувствия.
– Конечно! – скрыла я оторопь за дежурной улыбкой. – А когда вас разбудить?
– За полчаса до прибытия. Вас не затруднит?
– Нисколько.
– А может, вместе со мной примете… снотворное?
– Спасибо! Я люблю перелеты и легко их переношу. Над облаками хорошо думается.
– Счастливый человек! – шумно вздохнул Директор и вытащил из портфеля бутылку виски.
Точно по графику я его растолкала. Это было не просто.
Директор отталкивался, брыкался и называл меня Маней:
– Маня, уйди! Маня, сгинь! Маня, чтоб ты сдохла!
Жену Директора звали Марианной Моисеевной. В советские времена она была бессменным секретарем партийной организации. Сейчас – наш главный профсоюзный начальник. Не знаю, есть ли в других организациях профсоюзы, но в нашем институте профкомитет – нечто вроде Совета безопасности при Президенте России. Марианна Моисеевна имела сексотов в каждом подразделении, все обо всех знала и играла при муже роль серого кардинала. Ее боялись, подкупали, перед ней лебезили, на праздники в очередь выстраивались с подарками. Но я не припомню случая, чтобы интриги «Мани» кому-то достойному испортили жизнь или карьеру. Марианна Моисеевна была правильным серым кардиналом.
Директора встречали, а обо мне Лёня не побеспокоился. Он и так совершил героический поступок, обеспечив мне командировку. Венера, не маленькая, от аэропорта сама доберется. Куда? По телефону Лёня был недоступен. Он включал телефон по собственной надобности, а не по чужой.
И сейчас подобная картина. У нас дети! Мы должны быть постоянно на связи.
– Вот и будь, – говорит мне муж.
– Но со мной может что-то случиться, я не смогу ответить, приехать, разобраться в ситуации. Спасти их, наконец!
– Вероятность потери тобой сознания очень мала.
– Но она есть! А ты отец или где?
– Я при деле, а ты ерундой маешься. Мы с тобой выросли и неплохо сформировались, при этом мама с папой не держали нас на коротком поводке. Пусть сами учатся выпутываться.
– Изверг! Сейчас совершенно другие времена!
Но Лёня меня уже не слушал. Выдал необходимый минимум и отключился, уставился в монитор и пробормотал:
– Времена не выбирают, в них живут и умирают… умирают, дохнут… Ага! Дохли у него черви. Что и требовалось доказать!
Директор выслушал мое бормотание:
– Я до метро, тут рядом…
И пригласил в машину – черный гладкий автомобиль, похожий на обслюнявленный колпачок от шариковой ручки. Внутри были удобные кожаные сиденья, окна затемнены. Сквозь них мир смотрелся как из носилок какого-нибудь восточного набоба. Рабы несут носилки – многолошадный двигатель крутит колеса.
– Отвезем вас в гостиницу, – сказал протрезвевший директор, – в которой Ганин вас легко найдет.
Он знал, все знали. Едет смазливая кандидат наук на случку к молодому столичному доктору наук…
Столько унижений, сколько мне доставил Лёня, я бы не заработала, даже трудясь в портовом борделе.
Я решила: в гостинице распрощаюсь с директором, сохраняя нейтральное выражение лица. У меня есть двоюродная тетя в Москве, к ней отправлюсь, маме позвоню, спрошу адрес. Тетю не найду? Есть две тысячи тридцать два рубля. Не хватит на гостиницу, буду ночевать на вокзалах, обратный билет на самолет имеется. А Леонид Борисович Ганин пусть катится на все четыре стороны…
Лёня наличествовал в вестибюле гостиницы, что-то вещал в кружке поселяющихся гостей, помахал мне издалека рукой. Мол, подожди, сейчас подойду.
Отошла в сторону и ждала.
Празднование юбилея состояло из двух действий: торжественной части, напоминающей большое собрание – сцена, президиум, трибуна, «слово предоставляется», и банкета в ресторане. Много круглых столиков, покрытых белыми, до хруста накрахмаленными скатертями, отличная закуска, большой выбор напитков. На подиуме установлен микрофон, к нему периодически подходят поздравляющие, в большинстве своем те же, что и на торжественной части, но стиль выступления свободнее, с элементами юмора, с шутками.
На банкете Лёня меня познакомил со своей женой. Понятно, что он не мог оставить ее дома, но я-то как-нибудь пережила бы без этого широкого застолья!