Глава 3.
Берк.
Молодая женщина с искаженным от тревоги лицом заламывала руки, то меряя его кабинет шагами, то замирая на месте в замешательстве. Ее муж с отрешенным видом стоял у окна. У обоих невооруженным глазом были видны травмы, но Берка интересовали не они, а их дочь. Хотя эти двое, по правде, ужасно раздражали. Он не понимал таких людей. У обоих потенциал до высшего, и оба сознательно остановили свое телепатическое развитие после школы. Икан эс-Керсе - на уровне чуть выше среднего, его жена - не добравшись даже до серединки. Люди обычно называли такое: "у меня другие цели в жизни" или еще так: "не каждому дано быть лучшим". Вариант, который бесил его особенно, звучал как: "я не ищу лишней боли в жизни". Можно подумать, хоть кто-то ее специально ищет, как самоцель: где бы мне еще больше боли найти, на случай, если хватит случайно обломившейся?
Бывало, по молодости он спрашивал: а зачем вы учились ходить? Говорить? Ползали бы по полу на четвереньках, мычали и тыкали в предметы. Это же так больно и мучительно: учиться идти и падать, просиживать часами в школе, корпеть над тетрадями с горианским языком, экзамены сдавать. Зачем читать? Зачем считать?
Но как правило все эти вопросы приводили лишь к бесплодной дискуссии, а также к тому, что в эмоциях его собеседников начинали читаться признаки незалеченной психотравмы, и Берку приходилось быстро сворачивать подобные разговоры. Он знал, что многих раздражает одним фактом своего телепатического превосходства. Глядя на него, большинство людей либо отгораживались от мыслей о его уровне, либо мгновенно чувствовали себя неполноценными, и при этом проникались к нему весьма недружелюбными чувствами.
Как будто он был виноват, что им просто лень достичь собственного потенциала. Как будто он виноват, что чаще других был готов испытать боль и часто вообще не принимал ее в расчет на пути к своим достижениям. Точнее, не так. Просто он всегда предпочитал сильную и непродолжительную боль той, что тупо ноет и тлеет годами. Как у этих двоих, которые дошли до верха бездумного упрямства: не лечили явные травмы не то из соображений экономии, не то из боязни неприятных ощущений.
И примерно из таких же соображений они исходили сейчас, говоря о своей дочери. Совершенно безумных, с точки зрения Берка, соображений, учитывая то, как она была больна.
- Никамая не вполне понимает, на что идет. Ей еще нет шести, - заламывая руки, убеждала нервозная мать. Отец молча кивал. Оба они понимали, что Берк придерживается другой позиции, и оба прекрасно знали, что их дочь тоже хочет излечиться. Но, словно два больших ребенка, просто не могли удержать свою тревогу, фонтаном изливая ее на Берка, который с трудом мог вертикально сидеть в кресле после двух уроков со своими студентами, одной операции и, конечно, глубокого сканирования своей поддельной невесты в первой половине дня.
Все, чего ему хотелось - это подписать документы о лечении Никамаи и лететь домой, но эти двое, казалось, вознамерились свести его с ума. К счастью, у них хватило уважения к нему, чтобы немедленно прилететь по первому письму вместе с дочерью, но теперь мозги и нервы обоих явно сдавали перед лицом сложного морального выбора, в принципе непосильного для телепата низшего порядка. И все, что они могли придумать для своего успокоения после сорокаминутной беседы - это переложить всю ответственность на него или отказать собственной дочери в нормальной жизни под более-менее удобным предлогом.
- Эста и Эсте эс-Керсе, позвольте мне подытожить, - устало изрек Берк, - Мы с вами уже выяснили, что риск есть, и он относительно невелик для такого сложного случая, как у Никамаи. У вашей дочери восемь шансов из десяти полностью выздороветь. С моей точки зрения, это немало. И да, я могу забрать пре-сезариат над Никамаей прямо сейчас, но вы должны понять, что в этом случае вы с ней увидитесь снова не раньше, чем через месяц.
- Это если она останется жива.
В безумном взгляде исподлобья эсты эс-Керсе проступили такие недвусмысленные признаки психической травмы, что даже ее муж вздрогнул и одернул жену:
- Маленькая, возьми себя в руки. Ты не можешь так говорить с эсте эс-Мэссе.
Берк подавил глубокий вздох и повернулся к Икану:
- Эсте эс-Керсе, Вы знаете закон. Ваша дочь написала мне полторы сотни писем и только что подтвердила свое желание лечиться в вашем присутствии. Она имеет право на лечение, и она совершенно точно имеет право быть излеченной до того, как ей станет намного хуже, а это случится в ближайшие три года. Если сейчас это - боль и неконтролируемые эмоциональные взрывы раз в день, то через три года это будет повторяться каждый час. К пятнадцати годам она перестанет адекватно воспринимать что-либо и будет вынуждена принимать лекарства, которые даже не избавят ее от боли и срывов, а только остановят деградацию. И да, в это время она сможет принять решение о лечении как взрослая, но соотношение возможного выздоровления и летального исхода будет не двадцать к восьмидесяти, а пятьдесят на пятьдесят. Вы действительно желаете дочери такой лотереи?
- Пожалуйста, не давите на нас! - вскрикнула из-за его спины эста эс-Кэрсе и снова заломила руки. Ее муж закаменел лицом и опять дернул головой, но на этот раз был скорее согласен с женой:
- Простите, Берк. Вы просто не понимаете. Просто у вас нет собственных детей, и...
- Довольно, я не обязан это слушать, - резко оборвал Берк и встал, - Вы этого хотели, и вы это получили. Вон из моей клиники. Никамая остается на лечение под моим пре-сезариатом.