- Конечно, я еще могу сегодня наведаться на площадь, попробовать спеть грустные песни, - наверное, я побледнела, если подруга так резко изменила мнение. - Может, на этот раз повезет и попадется кто-то сострадательный, или же...
- Я согласна, - перебила я Ниру. - И берусь за заказ. Сегодня же.
- А как же твои портреты? Ты уверена? - заволновалась девушка. - Я не хочу остаться без соседки, лучше уже поголодаю пару деньков.
- Портрет висит только на главном столбе, сомневаюсь, что все простые жители выучили меня в лицо, куда более их интересует поиск доброго волшебника, предлагающего исполнить желание, - я передернула плечами. - Даже если дело накроется, мое положение все - равно будет выгоднее, в тюрьме хотя бы кормят и голодать точно не придется.
Я постаралась произнести фразу как можно веселее, даже облизнулась, словно вспомнив тюремные «деликатесы». На самом деле даже мысли о камере хватило, чтобы по телу побежали липкие мурашки.
Пожалуй, даже смерть не стала бы для меня худшим наказанием. С самого детства я привыкла к свободе, привыкла видеть небо над головой, привыкла делать так, как хочу сама. Ради того, чтобы сохранить свободу, в шестнадцать лет я сбежала из дома, спасаясь от навязанного обедневшими родителями брака со стариком. И за свое небо над головой я готова была драться до последнего.
В то утро меня просто взяли врасплох. Видя ободряющую улыбку Эйн а, я не позволяла страхам взять вверх, верила, любимый обязательно вернется, заберет меня и все объяснит. Я ждала его в одиночной камере. Помещение было теплым, сухим и... крохотным. Три шага и можно коснуться стены рукой. В комнате помещался только тюфяк и побитый горшок для естественных нужд. Как слепому невозможно объяснить, что такое краски, так и свободному не понять, как больно в одночасье лишиться воли. Это невозможно объяснить. То ощущение, что потолок вот-вот обвалиться. Что камера оживет и поглотит тебя. С каждым часом стены сужаются, воздуха становится все меньше. Липкий страх сковывает сердце. Тяжело двигаться, тяжело дышать, тяжело думать. Хочется кричать, умолять о спасении, но из перехваченного горлом ужаса вырывается лишь жалкий хрип. Остается только ужас. И темнота. В камере нет окон, и солнечный свет больше не согревает душу. Утро, вечер, день, ночь - в камере стираются все границы. И чем больше времени ты проводишь в ней, тем больше запутываешься в неизвестности, теряешь себя. Один день в камере вычеркивает целый год жизни.
Я провела в тюрьме шесть с половиной дней.
И больше ни за что не вернусь туда!
- Когда ты договорилась встретиться с заказчиком и дать ответ? - внутри все сжималось, но я заставила себя говорить твердо.
- Через два часа. Браслеты находятся в доме одного барона. Послезавтра он уезжает и забирает украшения с собой, чем и объясняется такая спешка. Я смотрела дом, охрана преимущественно магическая - защитные сети и трое-четверо стражников, - видя, что я настроена серьезно, Нира тоже не стала ахать и переживать, сразу перейдя на деловой тон.
- Ну, «паутинка» мне не страшна, - невольно в моем голосе проскользнули гордые нотки. По счастливому случаю мне удавалось видеть магические плетения, более того, распутывать их, не повреждая сигнальных узлов и сматываться раньше, чем маги замечали постороннее вмешательство. - В каком трактире назначена встреча?
- До сих пор удивляюсь, как с такими талантами тебя могли не взять в магическую академию. Впрочем, им же хуже. Что касается заказчика - он будет ждать в «Царской подкове», боковой столик, узнаешь его по кольцу с печаткой, - сосредоточенно пересказала подруга.
- Что, царь лично потерял? - я сдавленно хрюкнула. - Неужели нельзя было выбрать трактир с менее претензионным названием?
- Кто платит - тот и выбирает трактир, - Нира пожала плечами. - Помочь тебе собраться?
Несмотря на то, что два часа казались огромным временем, я с трудом вложилась в срок. Около часа ушло на то, чтобы одеться и решить, какие именно отмычки могут понадобиться и набросать несколько схем ограбления здания. А еще ведь следовало замаскироваться!
Забыла сказать, но кроме музыкального и криминального, Нира еще обладала талантом превосходно разбираться в травах. Подруга знала, настой какой травы следует закапать в глаза, а каким умыться, чтобы кожа потемнела, а глаза стали красновато-карими. Внешность выходила отталкивающей, даже в чем-то пугающей, но пусть лучше меня примут за мифического вампира и обольют святой водой, чем опознают как воровку и воспользуются более надежными средствами.