- Тогда решено. Я завтра за Викторией часов в двенадцать заеду, передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, раз уж я лично не могу этого сделать, София Александровна. А гостей мы ожидаем в конце недели, на выходные. Друг мой из Москвы приедет отдохнуть. Надеюсь от веселой, дружной компании она тоже не откажется. Это не Москва и даже не Подмосковье, здесь и отдых другой, ей понравится, обещаю.
«Ах, Воронов Сергей! Все-то ты знаешь... Знаешь, что я под дверями подслушиваю, потому так и стараешься для меня. Ну, что мне с тобой делать? Торопишься слишком. Наскоком, напором. Любовные дела требуют деликатности и терпения. Ожидание тем и хорошо, что есть время лишний раз подумать о своих чувствах и предвкушать тот момент, когда они выплеснутся...» - грустно вздохнула Виктория.
- Послушай, что я тебе скажу, Сережа, - практически перешла на шепот тетушка, наклоняясь ближе к Воронову. – Дело деликатное и не мне туда нос совать, не должна я тебе этого говорить, но скажу таки, потому как, за Витуську свою переживаю очень, и пусть она простит меня за это, дуру старую. Если ты ее, стрекозу мою, хоть какой-нибудь любой малостью обидишь или огорчишь, то клянусь тебе, Сережа, я тебя таки из-под земли достану и обратно туда же собственноручно загоню и сгною в ней. Понял ли ты меня, Сереженька? – ласковым шепотом спросила тетушка.
- Прекрасно понял, София Александровна. Ничего другого от вас я и не ожидал. Просто я тоже хочу сказать вам одну очень важную для меня вещь, хотя не то, что говорить, я даже думать пока боюсь об этом ... Если вы, София Александровна, вместо того, чтобы изо всех сил помогать мне, будете «вставлять палки в колеса», то я не побоюсь вашей угрозы, и буду действовать на свой страх и риск.
- Таки и не побоишься, Сереженька?
- Нет, не побоюсь. Потому, как любовь и счастье, без обид и огорчений не бывают, София Александровна, - хриплым шепотом проговорил он в ответ.
- А ты, Сереженька, голубь мой сизокрылый, планируешь уже и любовь и счастье, раз обиды и огорчения, уже априори планируются?
- София Александровна, я уже большой, серьезный мальчик и в людях научился разбираться. Я могу и люблю иногда подурачиться и пошутить, но не сейчас ... – Сергей на секунду замолчал, подбирая слова под пристальным и настороженным взглядом тети Сони. – Вы меня совершенно не знаете и ваши опасения и переживания о Вике понятны. Но, я почувствовал практически сразу, как только увидел ее, что это именно та женщина, которая может играть на струнах моей души любую мелодию. Вот так несколько... высокопарно, но прямолинейно и честно. Она нужна мне. Я чувствую это... – прошептал он, глядя прямо в глаза ошеломленной тети Сони. – Надеюсь, что Виктория от вас этого не узнает, София Александровна. Надеюсь...
- Я буду нема, как могила, Сереженька. И Бог тебе в помощь, родной мой, тебе я верю.
Виктория вся обратилась в слух, но ничего не услышала из их перешептываний приглушенными голосами. Совершенно ничего. «Что они говорят, черт побери? Что? Я хочу знать это! Черт! Как они смеют шептаться...» - исходила она злостью от неведения.
- Что ж, София Александровна, благодарю вас за гостеприимство, - переходя на обычный тон, проговорил Сергей, - чай, действительно, великолепен, Женька была права.
- Я рада, Сережа, очень рада, что угодила твоему вкусу. Захочешь еще – приходи, милости просим. Мы гостей любим, Сереженька, - ворковала тетушка, гремя чашками и провожая гостя. – До свидания, голубчик мой, до свидания! Передавай от меня Женечке привет и родителям своим...
- До свидания, София Александровна. Непременно передам... – бархатно разливался голос Сергея.
Услышав, как за ни захлопнулась дверь, Вика, стремглав бросилась к тете Соне.
- О чем вы шептались? – угрожающе прошипела она, подлетая к тетушке. – О чем?
- Бог с тобой, Витуся. Ни о чем криминальном мы таки не шептались, просто я объясняла мальчику, чтобы он был с тобой поаккуратнее, не обижал и не огорчал, раз намерен ухаживать за тобой. А что? Все его намерения, иначе и не назвать, как ухаживания. По крайней мере, в мое время это именно так и называлось. Я пообещала его из-под земли достать и обратно туда же собственноручно загнать, если он таки меня ослушается. Вот и все. А ты что подумала? – честно и искренне проговорила тетка, глядя в глаза разъяренной племяннице.
- Это все? – буравила ее взглядом Виктория.
- Абсолютно. Просто он еще смел мне возражать таки, но я поставила его на место. Так что ничего такого, все очень безобидно и по делу, - покривила душой тетя Соня, мысленно прося прощения у Вики и у Бога, за лукавство.