Киллоран начал атаку.
Он играл одновременно очень рискованно и вдохновенно, а вдохновение его еще ни разу не подводило. К тому времени, когда Джеффрис зажег свечи в канделябрах, проигрыш Натаниэля вырос до таких размеров, что покрыть его уже не смогло бы отцовское состояние. В глазах молодого человека застыло отчаяние.
Киллоран, незаметно наблюдавший за своим противником, понял, что пора останавливаться. Он полностью отдавал себе отчет в том, что умышленно загоняет молодого человека в ловушку. Натаниэль, живший в его доме, был для графа постоянным напоминанием о том, кем сам он уже никогда не будет. И если Киллоран хотел избавиться от немого укора в образе человека, ему необходимо было сделать так, чтобы этот человек стал таким же, как он, — циничным и равнодушным. А еще чтобы он скомпрометировал себя и попался на этом.
Сейчас Киллоран весьма тонко и незаметно для юноши создал в игре такую ситуацию, что Натаниэль Хепберн не мог бы увидеть для себя другого выхода, кроме как смошенничать, то есть нарушить одну из заповедей негласного кодекса чести джентльмена. Ловушка была расставлена с величайшим искусством. Несмотря на то что Киллоран выпил столько, что другой на его месте уже не различал бы карточные масти, он полностью контролировал происходящее. От него не ускользнули ни отчаяние, застывшее в глазах Натаниэля, ни то, что у него стали подрагивать руки. Граф часто видел эти признаки у молодых людей, пытавшихся бросить вызов его удаче. Он никогда не жалел этих глупцов. Не пожалеет и Натаниэля.
— Ты должен мне уже тридцать тысяч фунтов, мой ма-альчик, — лениво протянул Киллоран и забрал у Натаниэля обе колоды. — Пожалуй, пора заканчивать.
— Тридцать тысяч, — как эхо, повторил юноша.
— Это не считая благосклонности леди Барбары. Увы, ты не смог составить мне достойную конкуренцию, только разжег интерес к игре. Пожалуй, поеду к Сандерсону, сыграю с кем-нибудь там.
— Еще одну партию, — в голосе Натаниэля слышалась мольба.
— Ну что же… Я готов по-родственному пойти тебе навстречу. Ставлю тридцать тысяч фунтов. Если выиграешь, твой долг будет погашен.
— А если проиграю?..
— Боюсь, что у твоего отца появится серьезный повод для недовольства.
— У нас просто нет таких денег…
— Сие весьма прискорбно. Вот тебе еще один совет, мой юный друг: никогда не ставь на кон больше того, что ты в состоянии заплатить.
— А… Что касается уговора о леди Барбаре?
— Ставлю и это. Надеюсь на удачу, обычно она меня не подводит, — граф сдвинул карты. — Сдавай.
Киллоран встал из-за стола и отошел к окну. Он встал так, чтобы видеть в зеркале Натаниэля. Отчаянное выражение лица не оставляло сомнений — юноша подтасует карты.
Лорда Киллорана ждало большое разочарование: молодой человек этого не сделал. Он сдал честно. Упустил свой шанс.
Киллоран вернулся к столу, взял свои карты и взглянул на них. Терц [6]на пиках и червах. Натаниэль в своей столь неуместной сейчас честности сам обеспечил противнику выигрыш.
По тому, как судорожно сжали пальцы молодого человека свои карты, Киллоран понял, что у Натаниэля крайне неудачная комбинация. И что он теперь будет делать?
Ладно, он преподнесет ему еще один подарок. Киллоран, словно спиртное наконец подействовало на него, покачнулся и схватился обеими руками за край стола. Его карты рассыпались, и граф, посетовав на свою неловкость, подвинул их Натаниэлю, чтобы тот пересдал. Сам Киллоран, пошатываясь, снова отошел к окну и застыл там надолго.
«Да уж, мошенник из этого благородного рыцаря еще хуже, чем игрок», — промелькнуло в голове у графа, когда он увидел, что карты снова сданы честно. Киллоран вернулся на место. Оставалось надеяться на то, что его удача на минуту отвлеклась, а удача Натаниэля, наоборот, поняла, что ей медлить больше нельзя.
Киллоран открыл свои карты. Еще лучше… Кварт-мажор [7]в трефах и червовый марьяж [8]… Оставалось одно: раз на обман не идет Натаниэль, сделать это самому.
— Прошу прощения, старина, — сказал граф и потер лоб. — Но, кажется, сейчас была моя очередь сдавать, разве нет? Ты все перепутал… Эту партию придется переиграть!
Натаниэль, жалкий, несчастный и багровый от стыда, тут же бросил свои карты на стол, словно они жгли ему руку.
Через минуту все было кончено. Хотя Киллоран никогда прежде не мошенничал при игре, он мог бы легко это сделать, а тут еще Натаниэль не поднимал на него глаза. Граф сдал ему такую комбинацию, которой этот дурачок из Нортумберленда, наверное, уже не увидит до конца жизни. Конечно, лицо его озарилось лучезарной улыбкой.
— Да, повезло, — лениво протянул Киллоран, когда Натаниэль разыграл эти карты. — Иначе как дьявольским такое везение и не назовешь. А я-то думал, что у тебя теперь только один выход. Застрелиться…
— Вы вернете мои расписки?
— Конечно, верну, — Киллоран сделал вид, что очень удивлен таким вопросом. — Как думаешь, относительно Барбары написать отдельную расписку или ты сам ей все расскажешь?
— Что вы имеете в виду? — теперь удивился Натаниэль, причем искренне.
— Барбара должна знать, что ты ее, то есть ее благосклонность, выиграл в карты. Можно, конечно, просто сказать, что я передумал ехать с ней в Париж, но вряд ли она примет подобное объяснение. Хотя я и неисправимый грешник, слово мое твердо. Об этом знают все. И о том, что я всегда честно играю в карты, тоже.
На щеках молодого человека выступила краска.
— Вы хотите сказать, что нечестно играю я?
— Вовсе нет. Я знаю, что ты играл честно, — Киллоран взял карты и стал их складывать в две колоды.
Для Натаниэля Хепберна это заявление стало слабым утешением. Он кивнул графу и направился к двери. Киллоран, провожая юношу взглядом, подумал, что может записать на свой счет еще одну простившуюся с иллюзиями душу.
Он остался один. Свечи догорали, огня в камине уже не было — только тлеющие угольки. Киллоран понятия не имел, куда именно сейчас направился Натаниэль, но готов был держать пари, что вовсе не к даме своего сердца. Юноша не смог бы отвечать в эти минуты на вопросы леди Барбары и разговаривать с ней. Ему предстоял намного более тяжелый разговор — с самим собой.
Ну что же… Пусть поговорит. Хорошо хоть Эмма находится у леди Селдейн. Там она в полной безопасности. В этом Киллоран был абсолютно уверен.
Если он еще кому-то доверял, то только этой женщине, крестной его матери. Киллоран питал к ней искреннюю привязанность, но старался не показывать даже этого. Леди Селдейн не даст Эмму в обиду. Даже ему. Или тем более ему?
Интересно, сумела Эмма забыть его? Может быть, теперь она его вообще ненавидит? Или по-прежнему страстно желает? Или, не приведи Господь, жалеет?
Как это ни прискорбно, но, скорее всего, последнее. Эмма не из тех, кто будет обманывать себя. Она не станет тратить время и силы души на такого закоренелого грешника, как лорд Киллоран. Его уже не исправишь, а ей в любом случае надо жить дальше. Леди Селдейн найдет ей мужа — какого-нибудь добропорядочного молодого человека. С ним Эмма заживет счастливо и спокойно — где-нибудь подальше от Лондона и графа Киллорана, чтобы последний, если ему вздумается напомнить бедняжке о своем существовании, не смог сие сделать немедленно. А там, глядишь, он выбросит эту вздорную мысль из головы.
Так, очевидно, думает леди Селдейн. Он не станет ее разочаровывать — забудет Эмму и сосредоточится на Джаспере Дарнли. Кровь злейшего врага поможет ему очистить свою душу… Или запятнает ее еще больше?
Ночь была тихой и темной. Натаниэль, запахнувшись в плащ, брел по улице и, спроси его сейчас кто-нибудь, куда он идет, вряд ли бы ответил на этот вопрос. Ему было все равно, куда идти.
У него больше не было чести. Натаниэль до сих пор не мог понять, как совершил столь ужасный поступок. Он поддался искушению и согласился с тем, что сдавать должен был Киллоран. Это опорочило все, что было для него свято.
6
При игре в пикет — три карты одной масти, идущие подряд одна за другой (например, король, дама и валет).