— Макар, прекрати! — прошу в отчаянии.
Я не могу так. Не могу. Боль скручивается внутри в тугую пружину, взгляд туманят слезы. Я словно наэлектризованный до предела комок нервов.
Но Макар глух к мольбам. С моей талии его рука опускается на ягодицы, оглаживает их пару раз и движется ниже. Приподнимает край платья и неожиданно сильно сжимает мои бедра, впечатывая в свое тело. Дает понять, что всё неизбежно.
Зажмуриваюсь что есть силы, чувствуя влагу на щеках. Меня начинает мутить от осознания того, что тело, несмотря ни на что, отзывается на ласку. Дергаюсь, пытаясь освободиться из удушливых объятий.
— Не надо так! Макар, пожалуйста, остановись! — вскрикиваю, когда он, утробно зарычав, разворачивает меня резко спиной к себе, вжимая грудью в стену.
— А как надо? — зарывается пальцами в волосы, открывая себе доступ к шее, и впивается в нее жалящим нежную кожу поцелуем.
Звук, вырвавшийся из глубины моего раненого сердца, пугает. Я даже не сразу понимаю, что сама издала этот страшный, надрывный вопль. Макар всё ещё обладает властью над моим телом, разумом, сердцем. Он настолько глубоко вошел в мою жизнь, заполнив собой всё нутро, что я не представляю, как существовать без него. Макар стал моей вселенной, моим миром, таким необходимым воздухом. И вот внезапно этот мир рухнул, с головой окуная в жестокую реальность.
Не ослабляя хватки в волосах, он проводит второй рукой от шеи до низа живота, впечатывается возбужденным пахом в мои бедра.
— Макар, остановись! Ты потом пожалеешь, остановись! — сбивчиво шепчу, пытаясь достучаться до его здравого смысла.
— Не хочу останавливаться, — отмахивается, ведя губами по моей открытой шее, и неожиданно больно прикусывает кожу.
Вздрагиваю от неожиданности.
— Я не хочу так! Ты слышишь меня? Приди уже, наконец, в себя! — срываюсь на судорожный крик, всхлипывая. Сейчас я очень напугана. Мной овладевает давно забытое чувство страха перед ним.
— Мне насрать, чего ты хочешь, а чего нет. Ты, маленькая лживая дрянь, потеряла право сама принимать решения. Сегодня ночью за тебя буду решать я.
Внутри всё холодеет от его слов. Макар подхватывает меня на руки, и я с нарастающим ужасом понимаю, что он несет меня к дивану. Секунда — я в воздухе, и вот отползаю в самый дальний угол, пытаясь срастись с подлокотником. Макар не двигается, лишь, склонив голову набок, скользит по мне голодным взглядом. Я забываю, как дышать, когда он начинает неспешно расстегивать пуговицы на рубашке.
— Раздевайся, Оля.
Я, словно в трансе, продолжаю наблюдать, как Макар справляется с последней пуговицей, и его руки опускаются к пряжке ремня. В тишине комнаты звонко щелкает металлическая застежка. Мой заторможенный мозг до конца не верит в происходящее, хотя подсознание в неконтролируемой агонии кричит: «Беги!».
Зачем-то теряя драгоценное время, я поднимаю взгляд к его лицу в надежде, что Макар одумается и прекратит этот кошмар. Но в его глазах вижу лишь животное желание, смешанное со злостью и дикой яростью. В этот момент он очень напоминает мне бездушного монстра, с которым я впервые столкнулась в подвале. Опускаю глаза и в оцепенении смотрю на то, как он резко выдергивает ремень из штанов.
— Чего такая бледная, душа моя? — отбрасывая ремень в сторону, спрашивает усмехаясь. — Привыкла, что пылинки с тебя сдувал? Дышать боялся в твою сторону? Забудь! Поняла меня? — подается вперед, впиваясь пальцами в мои щеки. — Так ведут себя с любимыми женщинами, а не со лгуньями и потаскушками.
Сильные руки поднимают меня над диваном и перекидывают через спинку. Теперь я лежу на ней животом. Колени стоят на кожаной обивке, усеянной мелкими осколками. Слышу учащенное дыхание Макара позади себя, его крупные ладони проходят по спине вдоль позвоночника, по бедрам, касаются края резинки чулок. Он замирает, и в следующий миг подол платья оказывается у меня на талии. Ощущаю легкое дуновение воздуха. В комнате наступает оглушающая тишина. Делаю рваный выдох и, не в силах больше сдерживать дыхание, выпрямившись, оборачиваюсь.
Макар медленно поднимает взгляд от моих полуобнаженных бедер к лицу. Он весь напряжен, грудь тяжело вздымается при каждом вздохе, кулаки сжаты.
Тело обдает жаром, и я выныриваю из транса. Глотая слезы, одергиваю платье, но меня останавливает резкий голос незнакомца, бывшего прежде человеком, которого я любила всем сердцем.
— На место подняла.
Замираю, по позвоночнику пробегает холодок от его тона.
— Макар, я прошу тебя, прекрати. Ты меня пугаешь!
Сейчас мне так хочется, чтобы всё это закончилось. Пока не поздно. Пока я смогу его простить. Пока в моем сердце еще слышится хоть и слабое, но биение.
Мне кажется, на мгновение Макар приходит в себя, но, опустив взгляд на мои побелевшие костяшки пальцев, смявшие подол, словно звереет.
— Для него чулки надела, — шипит в ярости, опрокидывая меня спиной на диван и нависая сверху. — К нему, сука, первым делом побежала. Я его сгною там. Поняла меня? Даже думать о нем не смей!
С громким треском рвется ткань платья, и Макар с силой разводит мои бедра.
— Хватит! Прекрати! Посмотри, в кого ты превратился! — не в силах сдерживаться, делаю вдох и захожусь в рыданиях. Утыкаюсь в ладони, чтобы не видеть перекошенное от ярости любимое лицо.
Это неправда. Это сон. Кошмар. Это не мой Макар.
Из саднящего горла вырывается надрывный всхлип, а затем что-то, похожее на вой. Меня сотрясает крупная дрожь, в груди нестерпимо печет, я, кажется, слышу, как вместе со мной плачет моя душа. Сворачиваюсь в клубок на диване, когда пространство пронзает дикий рев и звук бьющихся стекол.
— Иди к себе в комнату. Живо! Ради всего святого — уйди! — срывается на рёв, остервенело круша мебель.
Встаю с дивана и тут же задыхаюсь от жгучей боли, когда множество мелких осколков впиваются в босые ступни. Расцарапанные в кровь колени нестерпимо пекут при каждом шаге. Стыдливо придерживая разорванное надвое платье, опрометью бросаюсь прочь.
Прихрамывая, бреду на второй этаж, медленно сходя с ума от нечеловеческих криков и грохота, доносящихся из гостиной.
Захожу в свою спальню, скидываю порванное платье на пол и спешу в уборную. Кручу краны, настраивая нужную температуру, сажусь в еще не набравшуюся ванну. Стопы сразу окатывает нестерпимой болью, ноги изрезала нещадно. Глухо стону, подгибаю колени к груди и, обнимая себя руками, раскачиваюсь из стороны в сторону.
Слез нет — лишь пугающая пустота. Затем удушливой волной накатывает отчаяние. Именно сейчас, в оглушающей тишине, я касаюсь потолка своей боли, когда до моего сознания доходит, что чуть не сотворил Макар.
Крепко зажмуриваюсь и кричу. Даже не кричу — вою как раненое животное в жалкой попытке хоть на мгновение заглушить агонию, прекратить этот поток нескончаемой боли. То, что во мне еще было живо, умирает сейчас. Это конец. Конец всему.
Вскидываю голову, смотря перед собой невидящим взглядом. Все волоски на моем теле встают дыбом, под кожей разливается жидкий огонь, рецепторы обостряются. Тяну носом воздух, в котором отчетливо слышен едва уловимый шлейф сандала, виски и цитруса.
Прислушиваюсь к себе. Не показалось. Этот приторный аромат окутывает всё пространство небольшой комнаты, заполненной паром.
Идет тяжелой поступью и, приблизившись, опускается на колени. Наши лица на одном уровне, буквально в десяти сантиметрах друг от друга. Я чувствую горячее дыхание Макара. Неспешно, стараясь запомнить каждую деталь, скольжу взглядом по его лицу. По губам, волевому подбородку, по красивым густым бровям, по длинным ресницам. Смотрю на крепкую шею с бешено бьющейся жилкой, на широкие плечи, которые должны были стать надежной опорой. На мускулистую грудь, в которой бьется черствое сердце, так и не познавшее любви. И становится так горько от того, что мы не смогли сохранить наш маленький мир.