Ужин плавно протекает сквозь меня. Я будто снова шокировано осознаю, что во мне растет жизнь. Всё время хочется коснуться живота. Не знаю зачем. Послать чуточку тепла маленькому человечку или каким-то шестым чувством убедиться, что я не брежу и всё происходит на самом деле?
Прихожу в себя, когда ужин подошел к концу и гости собираются по домам.
— Мы на связи, — улыбается мне Мария, когда остаемся на кухне одни.
Помогаю ей собрать тарелки со стола.
— Конечно, — выдавливаю улыбку, в душе слегка завидуя безмятежности девушки.
Как бы я хотела тоже ни о чем не думать. Наслаждаться каждым мгновением спокойной, размеренной жизни.
— Ой, пойду малышку проверю, — внезапно слишком эмоционально восклицает Маша, сгружая чашки в мойку.
Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что на кухню вошел Макар. Скрупулезно складываю тарелки, а затем и чашки в посудомойку, игнорируя его появление.
— Я отвезу тебя домой, — слышу его голос из-за спины.
— Я на такси.
Молчит, а у меня руки дрожат так, что я серьезно переживаю, как бы не побить посуду.
— Оль…
«Только не плакать, не плакать», — приказываю себе в мыслях.
Меня как током прошибает, когда теплая ладонь уверенно накрывает мой локоть, волосы шевелятся от горячего дыхания на шее. Цепляюсь пальцами в мойку, с грохотом роняя в нее тарелку, стоит ощутить мужские губы на щеке. Задыхаюсь, оказываясь в коконе его рук.
— Не надо, — звучит совсем беспомощно.
А Макар, зарывшись носом мне в волосы, лишь дышит шумно.
Дергаюсь в его руках, чувствуя, как к горлу подступает истерика. Я же себя потом не соберу.
— Тш-ш… — мягко поглаживая ладонями мой живот. — Не обижу. Никогда больше. Обещаю, Оль.
— Тогда отпусти, — закрываю глаза, отсчитывая секунды до момента, когда перестану ощущать его тепло.
Медлит, но разрывает объятия и отходит на шаг. Не решаюсь пока оборачиваться. Макар же всё поймет, а мне это не нужно. Мне нужно думать о своем будущем и о будущем только моего ребенка.
Сижу на переднем сиденье машины нахохлившись и пыхчу, чуть ли не рыча от злости.
— Пристегнись, — буравит меня взглядом Макар, который буквально минуту назад чуть ли не на буксире «сопровождал» под локоток к своей машине. — И не вредничай, — вздыхает тяжело, продолжая стоять у распахнутой двери и нервировать меня. — Это ради твоей же безопасности.
— Безопасно было бы отправиться домой на такси! — дергаю ремень и пристегиваюсь.
Бесполезно спорить. Он же как бронебойная машина — прет напролом. Захлопывает дверь. Пока прощается с Павлом Борисовичем, выдыхаю скопившееся напряжение. Мысли лихорадочно мечутся в голове: догадался или нет? И сразу же холодею внутри. Что делать, если всё же да?
Сжимаюсь вся, когда Макар садится за руль и заводит двигатель, окидывая меня нечитаемым взглядом. Выезжает с участка, включает печку на полную мощность, направляя потоки теплого воздуха мне в ноги. Наверное, помнит, что я та еще мерзлячка и даже сплю в холодное время года в носках. Этот мелкий знак внимания царапает сознание тонкой иглой, поддевая корочку затянувшейся на душе ранки.
— Замерзла? — накрывает теплой ладонью мою руку.
Взвинчиваюсь от, казалось бы, невинного прикосновения и отдергиваю руку. Не потому, что неприятно, а потому, что всё воспринимается сейчас слишком остро. Звенящая тишина, наэлектризованный до предела воздух в тесном пространстве салона, касания, взгляды… Всё это слишком… Для одного дня.
Скашиваю взгляд, уставляясь на четкий профиль, недовольно поджатые губы и ходящие ходуном желваки на скулах. Злится.
— Я у тебя спрошу сейчас… Ответь мне, пожалуйста, честно, — просит, глядя перед собой на дорогу и уверенно ведя автомобиль по заснеженной трассе.
Украдкой разглядываю его, пользуясь моментом. Модное короткое пальто стального цвета распахнуто, белая рубашка облепляет бугрящуюся сухими мышцами грудь и красиво контрастирует со смуглой кожей. Часы на запястье поблескивают в свете тянущихся ровной полосой фонарей вдоль дороги. Одной рукой Макар уверенно держит руль, пальцами второй беспокойно постукивает по подлокотнику.
Ловит врасплох. Выдерживаю его взгляд и вскидываю вопросительно бровь, якобы ожидая вопроса.
— После той ночи… Ты ведь не боишься меня? В плане…
— Не боюсь, но планов никаких не нужно. Мне уже неинтересно.
Кивает понятливо, отворачиваясь к дороге.
— Другого я и не ожидал, — усмехается горько, ведя раздосадованно рукой по волосам. — Я признаю, что ошибся. Пиздец как ошибся. Но если есть хоть мизерная вероятность исправить свои косяки, я их исправлю. Прости, но разрешения спрашивать не буду, в данном вопросе я более заинтересованное лицо. Это то, что касается планов. А вот что там у нас с циклом, я так и не понял.
Вся кровь отливает от лица, непроизвольно ерзаю на подогретом сиденье как уж на сковороде.
— У меня с циклом, — поправляю сипло. — У меня. И раз уж тебе так интересно, всё с ним в норме.
— Хорошо, — легко соглашается, а я, кажется, сейчас сознание потеряю от облегчения. — Тогда, если скрывать тебе нечего, любовь моя, как мне показалось на первый взгляд, — замолкает и сворачивает на развилке в противоположную от моего города сторону. — Заедем в клинику и выясним, что с тобой происходит.
Сижу ни жива ни мертва, слепо глядя в лобовое стекло. Планы тихо и мирно слинять в закат упорно накрываются медным тазом. Догадался. Меня затапливает дремучим сожалением, что вообще согласилась приехать в гости, поддавшись на уговоры Нины. Дышать трудно. Как будто мало мне было страданий. Теперь только с боем прорываться или отбиваться — это уже по обстоятельствам. Хотя кого я обманываю. С каким боем? Так, хоть бы уцелеть в заведомо проигранной войне.
— Чего притихла? Не узнал бы сейчас — узнал бы позже. Перестановка слагаемых суммы не меняет.
Для меня в этот момент весь мир рухнул, а он рулит себе спокойно. Потому что броня. Уверен, что будет так, как сказал. Вихрем в моих мыслях проносится план, от которого поджилки трясутся. Эгоистичный, подлый, но действенный.
— Хорошо, — контролируя каждый звук, вылетающий из моего рта, соглашаюсь. — Клиника так клиника.
Если Макар и удивляется моей покладистости, то вида не подает. Только смотрит, особенно когда стоим на светофорах, оценивающе и лениво. Как сытый лев посреди стада беззащитных овечек в загоне.
Наша оставшаяся поездка стоит мне миллиона погибших нервных клеток. В клинике Павла Борисовича нас уже ждут. Конечно, можно было сразу догадаться, что Макар молчаливой тенью будет следовать за мной по пятам. Перед кабинетом УЗИ торможу и резко оборачиваюсь, впечатываясь носом в мужскую грудь.
— Дальше я сама. Там будут… — мнусь для вида, смущенно опуская взгляд. — Там раздеваться нужно.
— Я уже всё видел и внимательно изучил. Причем не раз.
Мгновенно вспыхиваю как факел.
А Макар смотрит на меня сверху вниз, и я только сейчас понимаю, что практически лежу спиной на двери. Сильные руки держат чуть ли не на весу, крепко прижимая к груди, губы на уровне моих губи опускаются всё ниже и ниже.
— Мне уже пора, — слепо шарю рукой по двери, нащупывая ручку.
— Раз пора, иди, — не сдвигаясь ни на миллиметр.
— Макар, мы стоим посреди коридора клиники, в которой полно народа.