— Твоей самоуверенности можно только позавидовать, — хмыкаю, смутившись. — И ничего я не ревновала…
— Хорошо, будем считать, что мне показалось.
Возвращаемся в комнату отдыха, когда до курантов остаются считаные минуты. Я, зареванная, но счастливая, и Макар, который тенью следует за мной по пятам. Встречаем Новый год за непринужденной беседой и вкусным поздним ужином.
Макар выходит и буквально через минуту возвращается с ворохом пакетов.
— Так, милые дамы, а теперь подарки. Людмила Прокопьевна, прошу вас, — галантно подает руку пожилой женщине, помогая подняться со стула.
На морщинистом лице Прокопьевны появляется слегка смущенная улыбка, щечки подозрительно розовеют. Макар тем временем изящно достает из самого большого бумажного пакета соболиную шубку.
— Бог ты мой! — вскрикивает Прокопьевна. — Это мне?
— Вам, вам… Давайте-ка примерим, — помогает накинуть на плечи шубку. — До чего ж вы хороша, Прокопьевна.
— Ой, скажешь тоже, — смущается совсем как девочка, а сама бодренько спешит к зеркалу у дальней стены. — Японский городовой! — вскрикивает, поворачиваясь то одним боком, то другим. — Мой дед в обморок упадет, когда увидит. Подумает, что бабка на старости лет себе хахаля завела.
— Людмила Прокопьевна, не хахаля, а тайного поклонника, — улыбается Макар. — Нас, мужиков, в тонусе держать постоянно нужно, чтобы не расслаблялись. И вот обещанные билетики, как раз обновку выгуляете и деда вашего культурно просветите. А уж чтоб точно жизнь наладилась и здоровье не подводило, вот вам в довесок путевка на двоих в санаторий, в Сочи.
— Макар, сынок, ты совсем ополоумел, что ли? Это ж сколько ты потратил…
— Сколько той жизни, Прокопьевна, — отмахивается Макар, приобнимая женщину за плечи.
— Елена, это вам, — вручает подарочный пакет нашей приунывшей язве.
— А это моей самой любимой девочке, — протягивает мне прямоугольный плоский сверток, упакованный в подарочную упаковку. — Милая, откроешь завтра, хорошо? — наклоняется и шепчет на ухо: — Не хочу, чтобы ты меня четвертовала при свидетелях.
Прячу улыбку и согласно киваю. Поднимаюсь из-за стола, иду к шкафу. Достаю заготовленные подарочки, раздаю всем присутствующим. Когда вручаю сверток Макару, так же наклоняюсь и шепчу:
— Откроешь завтра, милый.
Заинтригованно взвешивает в руках коробку.
Я долго думала, что подарить человеку, у которого есть всё. Полагаю, подобрала то, что как раз подходит к нашему случаю.
Расходимся, когда уже переваливает за три часа ночи. Макар долго упирается, не желая возвращаться в палату, но я напоминаю о нарушении больничного режима и стращаю, что без зазрения совести выпишу его из отделения прямо ночью. И так слухов не оберешься, а если еще и ночевать останется… В общем, с трудом выпроваживаю Макара и ложусь на диван, блаженно вытянув гудящие ноги.
Почти проваливаюсь в дрему, когда кто-то тихо стучит и заходит, не дожидаясь ответа.
— Я на минутку, — видя мой хмурый взгляд, шепчет Макар. — Уточню один момент и уйду, обещаю.
— Уточняй, — киваю миролюбиво, изо всех сил стараясь не улыбаться.
Достает из-за спины книгу и читает вслух название.
— «Одиннадцать типов мужчин, вместо которых лучше завести вибратор». Этот подарок точно предназначался мне? Ну, там мало ли, может, перепутала…
— Не перепутала, — упрямо складываю руки на груди.
— Ага, понятно, — взъерошивает волосы, странно на меня поглядывая. — Пошел я тогда — просвещаться.
— Иди, иди…
Уже у двери оборачивается, смотрит на меня очень красноречиво.
— Я надеюсь, ты еще не обзавелась, — молчание затягивается, пока Макар подбирает слова, — «помощником».
— Не обзавелась.
Глава 32
Макар
У здания суда многолюдно, то и дело щелкают фотоаппараты, операторы и журналисты снимают видео для выпусков новостей.
Выхожу из машины, когда замечаю в дверях коллегию адвокатов и Виктора.
Закуриваю и жду. Юристы общаются с прессой, комментируя оправдательный приговор «оборотня в погонах», как окрестили Вересова массы. И хотя его полностью оправдали, сняли все обвинения, провели собственное расследование, предоставили суду доказательства и настоящего расхитителя крупной партии запрещенных веществ, репутации определенно пришел конец.
Витя замечает меня не сразу. Терпеливо отвечает на все вопросы журналистов, а затем подходит ко мне и тоже закуривает.
— Какая встреча, — глубоко затягиваясь, цедит сквозь зубы, криво усмехаясь. — Чем обязан?
— Прокатимся? — киваю на любопытных журналистов.
Обходит машину и садится на пассажирское сиденье. Едем минут пятнадцать в напряженном молчании, торможу у небольшого сквера и глушу двигатель. Достаю из бардачка папку и кладу на торпеду.
— Здесь информация о потенциальных работодателях, которые по моей просьбе могут тебя трудоустроить. Платят хорошо, ты в ментовке за полгода столько не зарабатывал, сколько у них получишь за месяц. Москва, море возможностей, толковых ребят уважают, можно быстро подняться по карьерной лестнице.
— Считаешь, мне нужны твои подачки? — насмехается, внаглую меня рассматривая.
— Я бы не назвал это подачкой, Витя. — Смотрим друг на друга в упор. — Ты угрожал моей женщине, а я не люблю открытых финалов и при всем желании не могу игнорировать услышанное. Ты же понимаешь, что по области тебе не реализоваться, по крайней мере, в ближайшие годы. Считай эту папку золотым билетом в счастливое будущее и безбедную жизнь. Решишь остаться в Питере, палки в колеса вставлять не буду, но и глаз не спущу. И не дай бог мне только покажется, что ты свернул не на ту дорожку… — замолкаю, подстраховываясь.
Адвокаты вообще с пеной у рта мне доказывали, что наша встреча может привлечь ненужное внимание и создать новые слухи.
— В общем, ты отдохни, развейся, а потом уже с холодной головой обдумай мое предложение.
Усмехаясь своим мыслям, некоторое время смотрит в лобовое стекло на шумную компанию подростков, которые снимают ролики под громкую музыку неподалеку от машины.
— Значит, вы вместе? Удивлен.
— Оля беременна, — считываю эмоции, судорогой пробежавшие по его лицу. — И я сделаю всё, чтобы оградить ее от любого стресса. Ее и наших детей.
— Счастливой семейной жизни, — не глядя на меня, бросает сквозь зубы, открывает дверь и покидает салон. — Даже будь у меня в планах война с тобой, Олю я бы не тронул. Не имею привычки втягивать в мужские разборки женщин, — обернувшись, смотрит на меня.
Слова повисают в воздухе. Недосказанность так и искрит темными пятнами перед глазами «В отличие от тебя» — звучит его голосом продолжение фразы в голове. Сцепив челюсти, смотрю, как всё же забирает папку, хлопает дверью, разворачивается и, ссутулившись, бредет вдоль дороги, по заснеженному тротуару.
Непривычно скребет в груди. Я, по сути, сломал человеку жизнь, разрушил карьеру. В родном городе Витя теперь белая ворона, его кости перемыли с особой тщательностью вездесущие СМИ. Когда раньше меня это тревожило? А теперь цепляет. Ловлю себя на остром желании, чтобы у него всё сложилось. А я незаметно подстрахую, где бы ни был.
Когда Виктор скрывается за углом, выезжаю на дорогу и еду в офис. Провожу собрание с пиар-отделом, затем долго слушаю бубнеж главбуха, общаюсь с кандидатами на должность директора туристической компании — я объединил купленные фирмы в одну сеть.
В квартиру Ольги добираюсь к одиннадцати ночи. Стараясь не шуметь, тихо захожу, снимаю верхнюю одежду. Надеваю комнатные тапки, купленные моей девочкой, почти смирившейся с варварским присутствием отца будущих детей на своей жилплощади.
По пути на кухню бросаю взгляд на дверь ее спальни. Маняще приоткрытую дверь. Это, я считаю, уже п***ец какой прогресс, учитывая, что до этого плотно закрывала, еще и заставила собственноручно прикрутить защелку после моих наглых набегов.