Роб отхлебнул кофе.
— Начинайте. Я весь внимание.
— Мой отец был военным, пилотом ВВС. Служил во Вьетнаме. Его самолет сбили, когда мне было всего три года. Его тело так и не нашли, он до сих пор числится в списке пропавших без вести.
Роб сочувственно покачал головой.
— Да, вам пришлось нелегко. У вас осталась только мать?
— Нет, еще брат Майк. Ему тогда было шесть. Я едва помню то время. Мама все надеялась, что отец в плену и вернется домой после войны. Но вот война закончилась, все пленные вернулись, а моего отца среди них не оказалось. Для мамы это было сильнейшим потрясением. Она нескоро примирилась с потерей.
Роб прекрасно понимал, что испытывала Мэгги. Он знал много семей солдат и офицеров, затерявшихся в безумии войны. Это был ад. Надежда, попытка смириться, снова безумная надежда… Часто родные винили себя в том, что их мужья, отцы, братья погибли, а они продолжают жить. Война ранила в самое сердце. Раны заживали, оставляя шрамы на всю жизнь. И у Мэгги есть такой шрам.
— Ваша мать больше не вышла замуж?
— Нет. — Мэгги на мгновение задумалась, но затем продолжила: — Она до сих пор живет в том самом доме, откуда отец ушел на войну. Перед войной они купили здесь дом, хотели обосноваться. Мама не смогла бы переехать: в этом доме ей все напоминает об отце. — Закончив рассказ, девушка пристально рассматривала скатерть. На ровной поверхности остались глубокие царапины от ногтей.
Роб уже жалел, что разбередил старую рану. Он взял девушку за руку.
— Простите меня. Зря я попросил вас все мне рассказать. Вам нелегко говорить об этом, верно? — Он действительно раскаивался.
Мэгги улыбнулась через силу:
— Ничего. Правда, все нормально. Это было так давно. Мама довольна своей теперешней жизнью. Я нечасто вспоминаю об этом. Но сейчас как-то вдруг… Не беспокойтесь, я в порядке.
Роб пристально посмотрел ей в глаза и сжал ее руку, как бы успокаивая и говоря: «Ну-ну. Все будет хорошо». Через некоторое время он отпустил ее.
— Вот и славно. — Роб откинулся на стуле и повертел в руке стакан.
Мэгги все еще ощущала тепло его руки. Роб покачал стакан в руке, прежде чем поднести бренди к губам. У него были длинные, сильные, как и все тело, пальцы. От него веяло непоколебимой надежностью. Он бережно сжимал тонкое стекло. Капелька янтарной жидкости искрилась и подрагивала в уголке его губ, словно пытаясь отвлечь внимание девушки от их безукоризненной формы.
Мэгги попыталась вновь поймать упущенную нить разговора.
— И тогда я дала себе слово, — продолжила она, — что никогда не пойду по стопам моей матери. Я видела, в каком аду она жила. А ведь будь мой отец учителем или маклером, все могло бы быть иначе. — Голос ее дрогнул. — Одно дело — подвергать опасности свою жизнь. Но никто не имеет права решать за других, пусть даже за своих близких. Я никогда не выйду замуж за военного. Ни за что не буду страдать так, как мама.
— Вы не слишком категоричны? — поинтересовался Роб. — Среди военных тоже бывают порядочные люди.
— Знаю. Но если я не буду встречаться с военными, то ни в кого из них и не влюблюсь.
По правде сказать, Мэгги не слишком-то и хотела влюбляться. Возможно, ее мать видела собственный брак в розовом свете, а возможно, подобная привязанность просто-напросто была редкостью. Мэгги никогда не испытывала сильных чувств, о которых ей рассказывала мать. Она никогда не воспринимала свои романы серьезно. Для нее это была лишь игра.
Мэгги вдруг пришло в голову, что говорит одна она.
— Извините, я обычно не столь болтлива. Наверное, еще не до конца оправилась от пережитого. Я вас не слишком утомила?
— Нет, что вы! Напротив, мне было очень интересно вас слушать.
Наконец принесли заказ, и Мэгги принялась за еду. Подобрав все до последней крошки, девушка обессиленно откинулась на спинку стула.
— Ну слава Богу! — воскликнул Роб. — А я-то уже собирался прятать от вас эти орхидеи.
Действительно, посреди стола стояла ваза с цветами. Мэгги задумчиво оглядела их и покачала головой:
— Не стоит. Я на диете.
Роб ухмыльнулся:
— Да уж, это заметно по тому, как вы налегали на еду.
— Я предупреждала, что голодна. Да будет вам известно, я никогда не говорю неправду! — возмутилась Мэгги.
— Ого! Симпатичная и честная! Сногсшибательное сочетание.
Он опять льстил ей. Да, он преувеличивал, но это было так приятно! Как бы ей снова не начать болтать о себе.
— Послушайте, вы узнали обо мне довольно много, а я все еще нахожусь в полном неведении. Я даже не знаю, местный вы или приезжий.
— Я живу в паре миль отсюда, недалеко от Парка «Ала Моана».