И когда все зажигается, черт побери, то горит намного сильнее, чем солнце в полуденное время в пустыне.
Я трахаю своего мужа беспощадно, игнорируя мой второй оргазм, когда он начинает бурлить во мне, и только больше сосредотачиваюсь на грязных ругательствах, которые срываются с губ Зака, что означает — он уже близок к освобождению.
— Давай, малыш, — я подталкиваю его ближе к краю освобождения, произнося фразу через стиснутые зубы. Я смотрю вниз, замечая, как моя грудь сильно покачивается и потирается о пижамную футболку, затем склоняюсь вперед сильнее, опускаю взгляд ниже и смотрю, как он проскальзывает внутрь и наружу моей киски.
Боже мой... это так горячо.
— Начинается, — стонет Зак, предупреждая меня, когда его руки ужесточают свою хватку на мне. С помощью своих сильных предплечий, он крепко удерживает меня на месте. Он подается назад, толкается жестче и глубже, чем я трахала его до этого, и замирает во мне.
— Да, — шепчет он, и его голос наполнен трепетом, когда я чувствую, как его член начинает подрагивать, и он выплескивает свое освобождение во мне. — О, Мойра... это чувствуется восхитительно.
Мой оргазм высвобождается, поднимаясь вверх по моему позвоночнику, заставляя мои бедра устремляться к нему вращательными движениями. Скорее всего, мои движения для него это слишком, потому что Зак отстраняется, выскальзывая из меня наполовину, и затем опять врывается в мое тело со стоном:
— Бл*дь... Я думаю, что я кончаю опять. Черт побери... детка... черт.
Да!
Я люблю слышать Зака, когда он настолько потерян в своем удовольствии. Звук его голоса предоставляет мне самое ценное признание, что я та, кто заставляет его чувствовать себя таким образом. Ему даже не нужно говорить мне больше ни единого слова, потому что в эту минуту я знаю, он напоминает мне, насколько трепетно относится ко мне.
Как я важна для него.
Мой муж прижимается к моей спине, оборачивает свои руки вокруг меня, и мы позволяем крошечной волне дрожи пройти по нашим телам. Мы держимся крепко… поглощенные друг другом, когда наше дыхание успокаивается.
— Я люблю тебя, — шепчу я ему.
— Если это составляет хотя бы половину от того, как люблю тебя я, значит это просто охренительно большое количество любви, — говорит он со смешком и оставляет поцелуй на моем затылке.
Мы проводим следующие пять минут, приводя себя в порядок. Дарим друг другу множество нежных поцелуев между тем, когда очищаем наши тела и поправляем свою одежду. Зак проводит пару минут, рассказывая мне про свою поездку в Нью-Йорк, пока я вытаскиваю лук и сельдерей из холодильника, захватывая при этом и пару ножей.
Когда мы стоим вместе за столешницей, я режу сельдерей, а Зак режет лук — потому что он говорит, что настоящие мужчины не плачут, и затем доказывает мне это, забирая себе дурно пахнущий лук — он резко меняет атмосферу беззаботного счастья в комнате.
— Поэтому... мы не сможем отпраздновать годовщину нашей свадьбы в следующем месяце, как я планировал, — говорит он тихо.
Мои руки останавливаются в самом разгаре нарезки овощей, и я поворачиваю голову к нему. Он смотрит на меня с выражением сожаления на своем лице.
— Почему это? — спрашиваю я, пытаясь казаться равнодушной по поводу этого, но внутри себя я начинаю ощущать приток разочарования.
— Открывается новая оптовая база на следующей неделе. И мне нужно быть там, — говорит он, продолжая нарезать лук.
Мои глаза покалывает от набегающих слез. Я хочу сослаться на то, что эти слезы вызваны тем, что он нарезает лук, но это не так. Это все, потому что я, правда, очень ждала возможности отдохнуть и провести пару дней наедине с моим мужем. Где мы могли бы быть дикими, свободными от всего и сосредоточенными только друг на друге. У нас не было этого с того самого момента, как родился Кэннон. У нас не было этого и ранее, потому что мы разрывались между моей рабой и учебой Зака на последнем курсе. Мы только украдкой наслаждались редкими моментами как сейчас, когда он трахал меня на кухне, прежде чем я могла вновь заниматься своими делами.
— Мне так жаль, милая, — говорит он мне, откладывая нож в сторону, и хотя я стараюсь держать свое лицо опущенным, не поднимая головы, я знаю, что он видит мои слезы. — Но мы можем съездить куда-нибудь в январе, когда все немного уляжется. Я обещаю тебе.
Я прекрасно знаю, что это могло бы быть простой альтернативой. Конечно... мы могли бы съездить чуть позже. Это все еще означает, что мы проведем время вместе, но также это значит, что наш брак опять отодвигается на второй план. Это значит, что я отхожу на второй план, и в этот самый момент, понимаю, что я не просто задета, раздражена или же огорчена. Я начинаю чувствовать горечь от всего происходящего.