Пожалуй, впервые в жизни дуче по-настоящему полюбил. Трудно сказать наверняка, сколь долго он переживал это чувство. Временами оно то обострялось, то притуплялось, но так или иначе давало о себе знать, и Муссолини снова и снова шел к этой женщине, допускал ее к себе, потом отторгал и вновь допускал, и так продолжалось на протяжении десяти последних лет его жизни. Он был привязан к Ракеле, которую любил как мать своих детей, он изредка по привычке встречался с Анджелой Курти Кучатти из Милана, он заводил интрижки со случайными знакомыми и не отказывал себе в наслаждении, если оно само шло в руки. Но он по-прежнему оставался одинок, особенно после смерти брата Арнальдо в декабре 1931 года, и это одиночество все больше заполняла Кларетта.
Хотя дуче был не бог весть каким эрудитом, он значительно превосходил ее своим интеллектом и кругом интересов. Кларетта не получила высшего образования, поскольку совершенно к этому не стремилась, у нее не было устойчивых увлечений каким-то делом, как не было постоянных симпатий в литературе и искусстве. Ее нельзя было назвать женщиной умной. Она всегда внимательно слушала, но зачастую даже не понимала того, о чем ей рассказывал дуче.
Однако все это меркло перед ее ослепительной красотой и беззаветной, трогательной преданностью возлюбленному. Она жила лишь одним чувством, одной страстью. Кларетта была одержима своей любовью, упивалась ею, страдала, переживала минуты чудных наслаждений и горьких обид. Она просыпалась и засыпала с мыслью о «любимом Бене», о его настроении, о предстоящей встрече или разлуке.
Поначалу эти встречи были частыми и регулярными. Муссолини поселил ее в одном из тихих кварталов старого Рима вблизи церкви Сан-Пьетро-ин-винколи (Святого Петра в веригах), той самой, в которой нашел убежище легендарный «Моисей» работы Микеланджело. До площади и дворца «Венеция» рукой подать: минут пятнадцать неспешным шагом. Но Кларетта предпочитала ездить на велосипеде или на мотоцикле с коляской. Ее пускали в резиденцию через боковой вход, затем она поднималась на лифте в отдельные апартаменты, не менее роскошные, чем парадные залы дворца. Просторные комнаты были отделаны ценными породами дерева, стены украшала лепнина, а потолки были расписаны позолоченными знаками зодиака. Широкие окна гостиной выходили во двор, где красовались широколистные магнолии и раскидистые пальмы, где били фонтаны и неизменно трудился садовник. Кларетта принимала горячую ванну с душистыми травами, подравнивала и красила ногти, любовалась на себя в зеркало, а затем ложилась на диван в ожидании дуче, хотя это ожидание могло тянуться часами. Тогда она садилась за пианино, что-то наигрывала и пела или включала граммофон и слушала популярные пластинки. Иногда она брала в руки карандаши и рисовала простенькие картинки, животных и птиц, эскизы одежды и шляп. Будучи очень сентиментальной, она с упоением читала любовные романы и так ими увлекалась, что иногда пыталась делиться своими переживаниями с дуче.
Но Муссолини, как правило, было не до сентиментальных разговоров. Нередко случалось так, что он приходил к Кларетте всего на несколько минут, выкраивая время между приемом посетителей и бесконечными совещаниями. Она обижалась, но виду не подавала. Тем более что дуче использовал почти любую возможность, дабы развлечь ее во время своих многочисленных поездок. Если он отправлялся в провинцию для инспекции воинских частей, открытия новой автострады, моста или предприятия, поблизости в одном из отелей бронировался номер для госпожи Петаччи, куда ее сопровождал отец, брат или сестра с мужем маркизом Боджиано. Летом Кларетта и Бенито вдали от любопытных глаз купались на пляжах Адриатики, зимой катались на лыжах в Германии или забирались на пологие склоны Апеннин, иногда им удавалось уединиться в загородной резиденции короля, предоставленной в пользование главе правительства. И обо всем этом Кларетта аккуратно записывала в своем дневнике, который никогда не показывала дуче.
Сам Муссолини в отличие от юных лет уже не рассказывал миру о своих любовных похождениях. В маске добропорядочного семьянина, приличествующей дуче, он пытался скрывать от окружающих связь с Петаччи, но сделать это было практически невозможно. В высшем свете слухи подобного рода мгновенно «под большим секретом» передавались из уст в уста, обрастая скабрезными деталями и нелепыми подробностями. Да и сама Кларетта не прилагала усилий к тому, чтобы строго соблюдать конспирацию. Ее устраивало положение фаворитки, и с каждым годом она все больше входила во вкус. С просьбами о содействии к ней стали обращаться представители промышленной и финансовой аристократии, партийные и государственные чиновники разных рангов, провинциальные «бароны», депутаты и сенаторы. Многие из них преувеличивали возможности Кларетты, пока еще предпочитавшей не вмешиваться напрямую ни в кадровые назначения, ни в другие важные решения дуче. Но просители нуждались в ее покровительстве, поскольку сам дуче с каждым годом становился для них все более недоступным.