Несколько недель назад я сказала Каллану, что мой отец отказался покупать мне материалы для работы, потому что считал это пустой тратой денег. Когда я набралась храбрости и осмелилась попросить у него несколько полотен, он так сильно ткнул меня локтем в ребра, что целую неделю было больно дышать. Удивительно, что Каллан заплатил за все эти замечательные вещи для меня. Удивительно, что он вспомнил.
— Если бы ты была птицей, то какой бы хотела быть? — тихо спрашивает Каллан.
Он вдруг кажется ближе, как будто тянется ко мне. Его рука касается моей, посылая теплые, безумные иглы, стреляющие вверх по моей шее и вниз по спине.
— Даже не знаю. Наверное... наверное, я хотела бы быть сиалией (прим. перев.: голубая сиалия — певчая птица семейства дроздовых. Ее так же называют лазурной или синей птицей. У некоторых народов синяя птица издавна служит символом счастья, удачи и любви.), — говорю я, глядя на страницу книги. — Они мои любимые. У нас здесь, в Южной Каролине, полно синих птиц. Они очень... — Слова застревают у меня в горле, когда Каллан кладет подбородок на мое обнаженное плечо, заглядывая мне через плечо. Его дыхание скользит по моей руке, и мои чувства наполняются его близостью, теплом и запахом.
— Красивые? — заканчивает Каллан за меня. — Ты ведь знаешь, что я считаю тебя очень красивой?
Я закрываю глаза.
— Я… не…
— Ты очень красивая. И если ты говоришь, что хочешь быть синей птицей, то я бы очень хотел, чтобы ты была моей синей птицей.
В атмосфере Земли, кажется, не хватает кислорода, когда я неоднократно пытаюсь заполнить мои легкие. Вдох, выдох, вдох, выдох — независимо от того, насколько сильно пытаюсь расширить диафрагму, кажется, не могу перевести дыхание.
— Корали? Черт. Не хотел тебя расстраивать. Скажи мне, если веду себя как придурок. Боже, веду себя как гребаный мудак, да? Я просто подумал... — Он откидывается назад, выпрямляясь, наши тела больше не соприкасаются, и меня охватывает страх.
Я начинаю говорить, хотя понятия не имею, что именно хочу сказать.
— Нет. Нет, ты не ведешь себя как придурок. Я просто не... я не совсем...
— Я тебе не нравлюсь?
— Ты мне определенно нравишься, Каллан Кросс, — шепчу я.
Такое чувство, что целую вечность ждала, чтобы произнести эти слова, хотя никогда не думала, что у меня хватит смелости их выплюнуть. Теперь они так легко выскальзывают из моего рта, словно шелк с кончика языка, без смущения или страха. Чувствую, как Каллан напрягается рядом со мной.
— Ты мне тоже очень нравишься, Корали Тейлор.
— Думаю, это хорошо.
Каллан делает паузу, а затем говорит:
— Я тоже так думаю.
Я могу слышать улыбку в его голосе. Он звучит так, как звучит, когда счастлив, а не так, как звучит, когда дразнится и дурачится. Нет, обычно его голос звучит мягко и нежно только тогда, когда он говорит о чем-то, что для него что-то значит, а это случается нечасто. Мне кажется очень странным, что Каллан говорит о нас, обо мне и о нем таким тоном.
Мы оба сидим и впитываем в себя несколько фраз, с которыми только что расстались, пока, в конце концов, Каллан не говорит:
— Так что ты предлагаешь нам делать с этой взаимной симпатией друг к другу?
Набираюсь храбрости, чтобы посмотреть на него, поворачиваю голову в сторону, и мной овладевает немедленное и сильное желание снова отвести взгляд. Каллан только что сказал, что я красивая, но это он похож на картину Микеланджело. Это из-за него девочки в школе замирают в коридорах, хихикают и строят глазки. Почти невыносимо, что он так близко ко мне и смотрит на меня так, будто хочет притянуть в свои объятия и держать там вечно.
— Не знаю, — отвечаю я.
— Я не собираюсь тебя целовать.
Меня захлестывает волна стыда. Выгляжу так, будто хотела этого? Боже.
— Нет, нет. Конечно, нет. Это было бы...
— Это было бы потрясающе. Корали, конечно, я собираюсь поцеловать тебя в конце концов. Просто мне кажется, что сейчас не тот момент, когда это должно произойти. Понимаешь?
Медленно киваю. Со всеми этими разговорами о том, что он мне нравится, а я нравлюсь ему, было бы немного наигранно, если бы мы сразу кинулись сосать лица друг друга.
— Да. В другой раз. Сейчас слишком много давления.
— Именно. Как насчет того, чтобы вместо этого обсудить вот это? — спрашивает он, одаривая меня широкой улыбкой, когда протягивает руку и берет одноразовый фотоаппарат «Кодак» с книги, лежащей у меня на коленях.
— Как раз собиралась спросить об этом. Фотография — твое увлечение, а не мое. Наверное, она случайно оказалась в моем подарке ко дню рождения? — Я беру у него камеру и подношу к лицу, чтобы через видоискатель увидеть его крошечную, искаженную версию.
Нечеткая версия Каллана качает головой.
— Нет, это было сделано намеренно. Да, фотография — мой конек, но… — Он поднимает указательный палец. — Надеялся, что тебе это тоже понравится. Я вроде как думал, что, может быть, ты примешь участие в небольшом испытании вместе со мной?
Я опускаю камеру и хмуро смотрю на него.
— Каком испытании?
— В лучшем из них. Таком, где ты — это ты, а я — это я, и увидим, сможем ли мы друг другу помочь. Сколько кадров на этой камере, Корали?
Я смотрю вниз и проверяю маленькое окошко в верхней части корпуса камеры.
— Тридцать один.
— Отлично. Изначально их было тридцать два, но я израсходовал один, прежде чем отдать тебе твой подарок.
— Серьезно? Сжульничал? И что ты сфотографировал?
— В конце месяца я покажу тебе, как проявить пленку, и это будет сюрприз, —ухмыляется он, кончик языка торчит между зубами. — Остальные кадры для тебя. Я подумал, может быть, в течение месяца ты могла бы каждый день делать новую фотографию, и я мог бы сделать то же самое, а затем в конце месяца мы могли бы сравнить все, что мы видели.
Я осторожно кручу камеру в руках, не уверенная в том, что именно он от меня хочет.
— Даже не знаю, Кэл. Я же видела твои фотографии. Они прекрасны. Я не разбираюсь в этих вещах. Уверена, что любая фотография, которую сделала бы, выглядела бы ужасно.
— Неправда. В любом случае, дело не в том, кто лучше сфотографирует. Речь идет о вещах, которые ты видишь в течение дня, и которые так или иначе влияют на тебя. То, что заставляет тебя что-то чувствовать. То, что трогает тебя. Я хочу знать все это. И... хочу поделиться этим с тобой.
Каллан смотрит на свои руки. Я никогда не видела его неуверенным в себе, как таковом, но парень выглядит так, как будто сейчас немного растерян. Есть много факторов, которые могли привести меня к смелости. Может быть, тот факт, что сейчас знаю, что он заботится обо мне, и это знание избавило от некоторой паники внутри меня, а может, это как-то связано с тем, что сегодня мой день рождения, и отец ушел на рыбалку, но в любом случае это происходит. Я храбро протягиваю ему руку. Каллан расплывается в улыбке, глядя на мою ладонь, а затем медленно поднимает свою руку и кладет ее в мою.
— И что скажешь? — говорит он, втягивая нижнюю губу в рот. На его левой щеке появляется глубокая ямочка, когда он пытается подавить улыбку. — Ты в игре?
Я колеблюсь лишь секунду.
— Конечно. Похоже, это будет весело.
Каллан кивает, все еще пытаясь скрыть тот факт, что он вот-вот засияет. Но не может скрыть удовольствия в своих глазах.
— Ненавижу это говорить, но мне скоро надо идти. Мама сказала, что она плохо себя чувствовала. Ей нужно, чтобы я выполнил для нее кое-какие поручения. Когда вернется твой отец?
— Наверное, не раньше позднего вечера.
— Хорошо. И... моя мама, она вроде как спросила, не хочешь ли ты прийти к нам на ужин. Она сказала, что хочет встретиться с тобой. — Каллан выглядит таким смущенным, говоря это.
Я иногда видела, как миссис Кросс рано утром уходит на работу в своей униформе. Она напевает, забирая счета и почту из почтового ящика в конце подъездной дорожки, продолжает напевать, садясь в свой побитый «Форд» и уезжая. Она высокая и стройная, темноволосая, как Каллан. У них одинаковые высокие скулы и горделивый лоб. Она очень красивая женщина. Кажется, словно вокруг нее сияет солнечный свет, так же когда-то вокруг моей мамы. Мои нервы снова взвинчены. Встреча с матерью Каллана звучит мило, но в то же время очень пугающе. Что, если она меня возненавидит? Что, если она подумает, что я слишком сломлена, чтобы встречаться с ее сыном?