Чувствую, как он теряет себя. После того, как он только что заставил меня кончить, кажется невероятным, что я могу заставить его чувствовать себя так. Увеличиваю скорость, открывая рот шире, принимая его глубже, а затем Каллан внезапно оттягивает бедра назад, так что я не могу продолжать.
— Черт. — Он стискивает зубы. — Я больше не могу. Ты заставишь меня кончить.
— В этом и есть смысл. Я хочу попробовать тебя на вкус.
Каллан качает головой из стороны в сторону, гладя член рукой.
— Не в этот раз, Синяя птица. Я собираюсь тр*хнуть тебя прямо сейчас. Я собираюсь жестко тр*хнуть тебя и кончить в тебя. Это тебя устраивает?
Я принимаю противозачаточные средства. Когда я потеряла нашего ребенка, то поклялась, что больше не хочу сильно страдать, с тех пор всегда старалась быть умной. Мысль о том, что Каллан войдет в меня прямо сейчас, такая сильная и возбуждающая. Я киваю, прикусывая нижнюю губу. Каллан наклоняется и перебрасывает меня через плечо, заставляя визжать. Он несет меня в гостиную и кладет прямо на пол. Мебель по-прежнему покрыта пыльными простынями, все по-прежнему завернуто и спрятано, как будто воспоминания об этом месте нужно держать в страхе, пока ничто не будет таким, как прежде. Каллан нависает надо мной, наклоняясь, чтобы поцеловать и укусить в шею.
— Когда мы закончим, Корали, ты признаешь, что хочешь быть со мной. А потом мы вместе с этим разберемся. Мне, бл*дь, все равно как. Ты переедешь в Нью-Йорк, или я перееду в Лос-Анджелес. Для меня это не имеет значения. До тех пор, пока мы не перестанем тратить свое время и не признаем, что нам нужно быть вместе. Согласна?
На нашем пути так много препятствий, так много воды под мостом, что сказать «да» прямо сейчас кажется ложью. Но я так увлечена им, что хочу верить, что у нас есть способ пройти через это. Мне нужно верить, что так или иначе, после всего, мы сможем найти способ наконец-то быть вместе. Страх проносится у меня в голове, но я борюсь, чтобы его отключить. Только не здесь. Не сейчас.
— Хорошо, — говорю я, легонько целуя его в грудь. — Согласна.
Затем Каллан входит меня. Он обнимает меня так крепко, как будто входит в меня в первый раз. Меня переполняют самые горько-сладкие эмоции, когда он прижимается своим лбом к моему, ловя меня в плен своего пристального взгляда, пока занимается со мной любовью. Я держусь за него так, словно от этого зависит моя жизнь. Постепенно наша потребность друг в друге берет верх. Его движения становятся все более и более требовательными, толчки становятся все сильнее и глубже.
Я двигаюсь в унисон с ним, чувствуя, как во мне поднимается оргазм, угрожая снова украсть мои чувства. Каллан обхватывает мое лицо одной рукой, стискивая челюсти.
— Останься со мной, Синяя птица. Останься со мной.
Я держу глаза открытыми, наблюдая, как он яростно тр*хает меня. Каллан — произведение искусства. Недостающая часть меня. Эталон совершенства. Он откидывает голову назад, его губы слегка приоткрываются, и я чувствую, как его член становится невероятно твердым внутри меня. Почти уверена, что такая жесткость на самом деле причиняет ему боль, но он не выказывает никаких признаков дискомфорта, пока врезается в меня снова и снова.
— Скажи мне, — цедит он сквозь зубы. — Скажи, когда кончишь.
Я бы выразилась словами прямо сейчас, но не могу говорить. Стону, кивая головой, показывая ему то, что он, должно быть, видит в моих глазах, когда во мне начинает пульсировать оргазм.
— Черт. — Каллан ускоряет темп, а потом мы вдвоем прижимаемся друг к другу, его лицо утыкается в мою шею, и мы оба кончаем. Я впиваюсь ногтями ему в спину, едва удерживаясь, когда он рычит, взрываясь оргазмом. Его член пульсирует внутри меня, оставаясь твердым, основание все еще трется о мой набухший клитор, когда разваливаюсь на части.
Каллан падает на меня, не в силах больше удерживать свой вес, и мы оба лежим совершенно неподвижно, тяжело дыша, пытаясь отдышаться.
Мы долго молчим. Тяжелое спокойствие окутывает нас, тянет к себе, манит в полузабытье, но ни один из нас не сдается. Каллан гладит меня по волосам так нежно, что на глаза наворачиваются слезы. Спустя долгое время он выходит из меня и ложится рядом, наблюдая за мной, продолжая гладить по голове. Он не должен видеть слезы в моих глазах. Не хочу показаться жалкой. Не хочу быть настолько эмоционально искалеченной тем, что только что произошло, но этого невозможно избежать. Каллан хочет попытаться исправить нашу жизнь прямо сейчас. Он хочет попытаться придумать какой-нибудь план, который позволит нам быть вместе до конца наших дней.
Я нуждаюсь в этом больше, чем мое тело нуждается в кислороде, чтобы выжить, но это не может произойти, пока он не узнает всю правду. Каллан словно читает мои мысли. Когда тихая слеза скатывается по моему лицу, он кладет руку мне под голову и притягивает к себе на грудь. Целует меня в висок и вздыхает.
— Давай, Корали, — шепчет он мне на ухо. — Теперь все зависит от тебя, малышка. Скажи мне то, что должна мне сказать.
Так я и делаю. Сделав глубокий вдох, собираю последние остатки мужества, которые у меня есть, и выкладываю правду.
— Я не просто потеряла ребенка, Каллан. Мой отец... он узнал, что я беременна, и слетел с катушек. Он... он избил меня. Сделал мне больно, мучил меня часами, пока... пока наш ребенок не умер. Это все моя вина, Каллан. Если бы я сказала что-то кому-то раньше, этого бы никогда не произошло. Он умер из-за меня, Каллан. Это моя вина. С таким же успехом я могла бы убить его сама.
Глава 18
Корали
Миткаль.
Прошлое
Мне следовало бы знать, что отец заметит, как округлился мой живот. Но я не ожидала, что он набросится на меня с кулаками. Месяцем раньше, когда я была всего на третьем месяце беременности, все еще довольно плоская и хорошо скрывала свою утреннюю тошноту, моя учительница рисования загнала отца в угол в продуктовом магазине и сказала, что мое последнее задание в ее классе выиграло мне поездку в Нью-Йоркский институт искусств в качестве потенциального стипендиата. Он не мог сказать ей, что не отпустит меня, так как все расходы были оплачены. Каллан только что поступил в Колумбийский университет на факультет фотожурналистики, так что мы оба мечтали о совместной жизни за пределами Порт-Ройала.
Я ждала такси у входной двери, которое должно было отвезти меня в аэропорт, и не заметила, как Малкольм подкрался ко мне по коридору. Он завопил, как баньши, схватив меня сзади, зажимая рукой мой рот, не давая мне издать собственный крик.
— Ты омерзительна, знаешь это? — выплюнул он мне в ухо. — Грязная, лживая маленькая шлюха. Ты ничего не сможешь от меня скрыть, Корали. Будь уверена в этом. — Он ударил меня кулаком в живот, яростно рыча.
Через открытую входную дверь я видела, как желтое такси остановилось у тротуара, готовое увезти меня, но я больше не собиралась ехать в Нью-Йорк. Меня тащили в подвал, и мой отец собирался избить меня до полусмерти.
Теперь вокруг темно. Не знаю, потому ли это, что я все еще в подвале, или потому, что мои веки распухли. Малькольм несколько часов ходил взад-вперед, а я лежала на голой земле, почти без сознания. В конце концов, к счастью, провалилась в темноту. Теперь, когда очнулась и ничего не вижу, не могу точно сказать, здесь ли он все еще или нет, просто лежу молча, выжидая. У меня все болит.
Меньше чем в пятидесяти футах от меня Каллан, вероятно, помогает матери готовить ужин. Или он наверху, в своей комнате, с плотными черными занавесками, задернутыми на окне, полотенцем, подсунутым под дверь, проявляет некоторые из своих негативов. Он, наверное, думает о том, как мы планируем рассказать Джо о ребенке, как только я вернусь из поездки.