Плюс войти в подъезд, подняться на лифте и позвонить в квартиру.
Бандана обнаруживается на самой нижней полке, под старыми колготками и какими–то давними свитерами.
Теперь закрыть шкаф и быстро к зеркалу.
И ещё — не забыть спрятать змею.
Повязать бандану и спрятать змею!
Выключить, загнать обратно в брелок, а брелок повесить на шею.
Она со змеёй никогда не расстанется!
Никогда и ни за что!
Она его покормит и только потом расскажет, что произошло.
Какие траблы случились.
Будет смешно, если племянник явится, когда они будут доедать спагетти болоньезе.
Явится, посмотрит на них и покраснеет — наверняка подумает что–то не то.
Но он не явится.
Симба в этом уверена, иначе не просила бы о помощи.
И помощь уже на подходе — кажется, она слышит шаги.
Правильно, в дверь звонят.
Симба идет открывать и замечает, что харя на стене склабится как–то натужно, будто пытается сделать всё, чтобы дверь так и осталась запертой.
— Кто там? — на всякий случай спрашивает Симба и слышит в ответ сначала смешок, а потом вчерашний утренний голос:
— Это я, граф Дракула! Открывай!
Восхождение
Вблизи гора выглядит гораздо внушительнее, и мне не верится, что в ней меньше тысячи метров высоты.
Это только считается, что она низенькая, а подумав, понимаешь: подъём продлится не час и не два, невозможно предугадать, когда я окажусь на вершине, которая отсюда, от подножия, не просматривается.
И ещё я обалдеваю от того, какая гора красивая.
Издали это не так заметно — ну, поросшая странными, какими–то причёсанными соснами гора, почти правильный конус, раздваивающийся наверху, и получается, что у горы не одна вершина, а две — самая высокая точка левее, а чуть пониже, на отлёте, ещё вершинка, как два зубца вилки, один из которых обломан.
Забавно, я живу возле неё целых пятнадцать лет, но ни разу не приближался к ней вплотную, впрочем, и почти никто в городе не жаждет там прогуливаться, что–то вынуждает взрослых говорить о горе с опаской.
Папенька называет её просто «Она».
Я смотрю на гору, и мне чудится, что и гора с любопытством поглядывает на меня.
Сейчас около семи утра, Симба, наверное, ещё спит и не прочитала мою записку.
Я зажмуриваюсь и вновь вижу спящую на спине Симбу, сбросившую с себя простыню.
И чёрный курчавый треугольник между её ног заставляет меня сглотнуть слюну.
Солнце уже утвердилось над горизонтом, вскоре станет жарко, так что мне пора начинать подъём.
Легко сказать — пора.
На гору не ведёт никакая тропинка, прямо от подножия, чуть ли не с того места, где я стою, вверх по склону тянется густой подлесок.
А тропинки тут должны быть — ведь на городском базаре торгуют июньской земляникой с горных полян, а под конец лета — мёдом, тоже якобы с горы.
По крайней мере, так утверждают торговцы.
И матушка, притаскиваясь домой, уверенно произносит:
— Вот, меня убедили, что этот мёд — с горы.
— Якобы с горы… — сомневается папенька.
— Пусть якобы, — отвечает матушка, — он всё равно вкусный, так что скажи спасибо.
— Спасибо, — говорит папенька.
Вот откуда я знаю слово «якобы».
Что–то типа «вроде бы» или «как бы», я раз попросил матушку объяснить, и она так и сказала — что–то типа «как бы» или «вроде бы»…
Короче, тропинки вроде бы действительно должны быть, если на горе кто–то якобы держит пчёл…
Я улыбаюсь, поправляю Симбин рюкзачок на правом плече.
И понимаю, что забыл взять одну штуку, которая мне очень пригодилась бы.
В пути с ней намного веселее. То есть с ним. Штука — она, плеер — он. Переехав к Симбе, я так и не достал его со дна сумки. Обычно я не в состоянии прожить без музыки и десяти минут, а вот вчера мне было не до музыки, я даже не вспоминал о её существовании.
Однако сейчас мне захотелось нацепить наушники и нажать на кнопку Play.
Конечно, можно вернуться за плеером, но тогда придётся разбудить Симбу, и больше она меня никуда не пустит.
Остаётся шагать в тишине, хотя тишиной это не назовёшь — так вопят в кустах какие–то утренние птахи. Я задерживаю дыхание, будто перед прыжком в воду, набираюсь смелости и раздвигаю ветки с продолговатыми зелёными листьями.
Я не знаю имени этих птах, я не знаю названия этих кустов.
Ветки смыкаются за мной, впереди — новые кусты и новые ветки.
Птахи возмущённо орут, солнце ещё не раскочегарилось как следует, но мне уже жарко и хочется пить.