Симба, что я натворил, Симба!
Я останавливаюсь, смотрю на просвет впереди, до вершины недалеко, но мне туда нельзя.
Он делает всё для того, чтобы загнать меня на вершину.
И, скорее всего, уже поджидает там…
Сидит на камне, осклабившись — мне кажется, я различаю его поблёскивающие клыки.
Хорошо папеньке, он гуляет по Турции и вспоминает прошлую жизнь.
И матушке неплохо рядом с ним, неужели я их больше не увижу?
Одно из двух: либо я иду к вершине, где меня ждут, либо поворачиваю обратно.
И вдруг я понимаю, что не всё потеряно, надо вооружиться, ведь когда–то я был охотником на оленей!
Я озираюсь по сторонам — всё те же деревья с чёрной корой и густыми изогнутыми ветвями, растущими от самой земли. Выбираю ветку потолще и принимаюсь её откручивать, отрывать, отдирать от дерева.
Древесина крепкая, но я добиваюсь своего — сам не знаю, как!
Ветка у меня в руках, ладони горят, но я вооружён!
Я поворачиваюсь лицом к вершине и замираю.
И вновь чувствую запах, только теперь мне точно известно, кому он принадлежит!
— Дракула! — кричу я. — Я убью тебя!
И, размахивая веткой, бегу к вершине.
Кажется, я слышу смех — этот гад смеётся надо мной, ему весело, он добился, чего хотел!
До вершины рукой подать, солнце вновь светит вовсю, небо опять стало нормальным летним небом — голубого цвета.
Да и странные деревья превратились в обычные сосны, хотя корни под ногами всё такие же бугристые, я убыстряю бег, запинаюсь о корень, не могу удержаться на ногах, падаю, кубарем качусь по земле, ухаю куда–то вниз…
И больно ударяюсь спиной.
Внезапно становится темно, я теряю сознание.
Но теряю не до конца — на самом деле я что–то чувствую и даже вижу, как высоко–высоко надо мной голубеет кусочек неба.
Надо вставать, но мне очень больно, хорошо ещё, что выпустил из рук ветку, а то бы напоролся на неё, когда падал.
Падал и упал, понять бы — куда…
С трудом, но поднимаюсь на ноги.
И вижу, что влип…
Я в какой–то дурацкой яме типа оврага, со сходящимися кверху стенами.
Из стен торчат корни, но они тоненькие, ни за один как следует не ухватишься.
Можно поступить по–другому — подпрыгнуть и уцепиться за край.
Только сначала прийти в себя, у меня всё болит, я не чувствую ни рук, ни ног.
Хитрый Дракула знал, что делает, будто нарочно вырыл эту яму и загнал меня в неё.
Это не я охотник на оленей, а он.
И из этой ямы мне уже не вылезти.
Никогда.
Я произношу слово «никогда» вслух и вдруг понимаю, что это почти правда.
Если сейчас я подпрыгну, но не смогу уцепиться за край, получится действительно — никогда…
Я достаю бутылку с водой, жадно отпиваю глоток, потом ещё один и заставляю себя оторваться от горлышка.
Эта бутылка с водой — всё, что у меня есть.
Я в какой–то дурацкой яме, из подручных средств у меня лишь бутылка с водой. И абсолютно бесполезный розовый рюкзачок. Больше ничего!
Ничего и никогда!
Никогда и ничего!
Я смотрю вверх, туда, где угадывается небо, зачем–то выдыхаю воздух, а потом вновь набираю его в лёгкие — так делают ныряльщики, вот и мне не мешало бы вынырнуть на поверхность земли…
Я подпрыгиваю, вскользь касаюсь пальцами края ямы.
И вновь оказываюсь на дне.
Сверху падают камушки и сыплется земля.
Я кладу рюкзачок на дно, сажусь на него и прикидываю, что делать дальше.
Всё бы отдал, чтобы услышать сейчас шаги.
Чьи угодно.
Даже графа Дракулы!
По следам
Дракула разбудил Симбу, когда на часах было без пятнадцати пять.
Симба сладко потянулась и открыла глаза.
Сквозь ещё не слетевший сон Дракула показался ей настоящим симпатягой. И едва он, решив для верности потрясти её за плечо, наклонился ближе, Симба улыбнулась и сделала губами громкий и отчётливый чмок.
Дракула отпрянул, но улыбнулся в ответ.
— Вставать, — сказал он, — пора вставать!
Симба чуть было не спросила «Зачем?», однако потом вспомнила.
Племянник ушёл вчера утром и не вернулся.
И она послала мессагу.
Вот этому типу, который стоит у её постели и скалит зубы.