Я качаю головой. Хотя я и чувствую усталость, но волнение перед походом в музейный архив явно не даст мне уснуть.
– Нет, я просто схожу в душ и поедем. Кажется, к тридцати годам у меня появилась бессонница от волнения, – шучу я, расстегивая чемодан.
– Вот уж не знаю, что это такое, – подхватывает Джейми. – Для меня все закончилось в двадцать шесть.
Джейми еще что-то говорит, но я не слышу, в моей голове словно эхом отдается «двадцать шесть». Боже, почему же это так мало.
Заходя в архив Лондонского исторического музея, я чувствовала, как нарастает мое волнение. Джейми выглядел внешне спокойным, но я не представляла, что может твориться у него внутри. Я смотрела на него и лишь завидовала его самообладанию.
К моему удивлению нам даже не пришлось ждать. Я придумала легенду о том, что являюсь правнучкой Джеймса Корнуэла и составляю семейное дерево, так что через пятнадцать минут я уже держала в дрожащих руках копию письма. Я взглянула на него и с первой строчки поняла, что да, это оно. Почему-то письмо казалось мне смутно знакомым. Я покачала головой. Это невозможно.
Едва выйдя из здания, я остановилась и притворилась, что читаю письмо, но на самом деле всего лишь показывала его Джейми. Я отвела взгляд от листа: это слишком личное. Глядя на поглощенного чтением Джейми, я почувствовала, что начинаю плакать.
Я плакала от того, что у нас все получилось? Или от того, что мы все сделали, и Джейми больше ничего не держит в этом мире? Слезы покатились еще быстрее. Значит все же второй вариант.
Я быстро смахнула слезы, радуясь, что Джейми все еще занят чтением и не заметил их. Сегодня мы вместе, а значит, я не буду плакать. Все хорошо.
– Мелани, я… – Джейми поднял на меня глаза и я, наверное, навсегда запомнила этот взгляд. Он больше ничего не сказал, но глаза Джейми были слишком честными. Кажется, он думал о том же, о чем и я: Джейми сделал все, о чем мечтал больше ста лет.
Я прикрыла глаза, стараясь не расплакаться снова и через пару секунд почувствовала легкое прохладное прикосновение к волосам. Можно было подумать, что это ветер, но я знала, что это Джейми.
– Спасибо, – едва слышно сказал он мне на ухо. – Даже немного нечестно, день рождения у тебя, а подарок получил я.
Я постаралась улыбнуться.
– Я совсем не против, но раз уж мы заговорили о подарке… Почему бы нам не прогуляться? Я буду рада, если ты мне расскажешь о том, каким был Лондон в начале двадцатого века.
– Если я сам это вспомню, – слегка рассмеялся Джейми. – Честно говоря, я не так уж любил Лондон, но Анна обожала этот город, так что мы прожили здесь пару месяцев перед войной.
Я кивнула. Не знаю почему, но я и не сомневалась, что ей нравился Лондон. Наверное, ничуть не меньше, чем мне.
Внезапно у меня закружилась голова. Сны, в которых я видела Джейми живым, ощущение дежавю, когда я взяла в руки письмо, одинаковые привычки с Анной… При первой встрече Джейми сказал, что мы с ней похожи. Тот момент на поле битвы под Шарлеруа, когда Джейми подумал, что я – Анна. А еще наша связь, ведь Джейми чувствует, когда я думаю о нем и зову его. Я всегда считала, что такая связь может быть только у души и близкого человека. Человека, которого душа знала при жизни, но ведь я родилась через восемьдесят лет после смерти Джейми. Как все это возможно?
Странная мысль пронзила мою голову: а что, если я и есть Анна?
Я не верила в перерождения душ, но другого объяснения у меня просто нет.
Голова кружится все сильнее и словно через вату я слышу полный тревоги голос Джейми:
– Мелани, ты в порядке?! – Джейми заглядывает в глаза, и я стараюсь сосредоточиться только на нем и звуке его голоса. Вроде получается.
– Да, – я делаю глубокий вдох и стараюсь улыбнуться. – Так, обдумываю странные теории.
– Какие, Мел? У тебя было такое лицо, словно ты увидела еще одного призрака…
Я покачала головой. Не хочу говорить Джейми о своей догадке, пока что она выглядит слишком абсурдно.
– Да так, ерунда. Не важно. Что там с экскурсией? Я буду не против, даже если ты ничего не помнишь и придумаешь некоторые факты…
Гулять по Лондону с Джейми оказалось еще более увлекательно, чем я могла себе представить. Он явно скромничал, утверждая, что не помнит, как выглядел этот город сто лет назад, ведь благодаря его рассказу я словно бы сама очутилась в Лондоне начала двадцатого века. И даже тот факт, что мы старались избегать центральных улиц, на которых было слишком людно (Джейми морщился каждый раз, когда сквозь него кто-то проходил, а он не успевал увернуться), не испортил нам прогулку. Когда ближе к полуночи мы, наконец, добрались до отеля, мне казалось, что я способна уснуть даже стоя, но при этом мне ужасно не хотелось, чтобы этот день подходил к концу.