В следующем году ей действительно стоит полететь обратно ночным рейсом.
Было невозможно понять, сжимался ли ее желудок из-за быстрого спуска лифта или потому, что она знала, что будет дальше. Элегантные двери, казалось, собирались с мыслями, прежде чем открыться.
Одри сделала то же самое.
Двери со свистом разъехались в стороны, и она последовала за Оливером через плюшевое фойе здания на улицу, потом надела улыбку и протянула ему руку, когда к ним подъехало такси.
– Может, передать что-нибудь Блейку?
У нее всегда было что-то заготовлено для этого последнего момента. Что остановит ее, если тело вдруг решит броситься к Оливеру и смутить их обоих. Неизменно что-то связанное с Блейком, потому что это была самая безопасная и надежная тема для них обоих. Блейк или работа. Не говоря уже о том, что упоминание ее мужа, как правило, несколько гасило гормональный всплеск, который они испытывали, стоя так близко друг к другу.
Его глубокие, болотного цвета глаза потемнели на несколько мгновений, он взял ее руку в свою большую ладонь:
– Нет. Спасибо.
Странно. У Блейка тоже не было никаких сообщений для Оливера. Что было впервые…
Но ее любопытство по поводу этой неумело скрытой вспышки гнева длилось лишь наносекунды, растопленное теплом, которое передавалось от его ладони ее руке. Оливер держал ее пальцы – никаких ласк, поглаживаний, ничего такого, что могло бы вызвать вопросы или недоумение у проходящих, – а потом притянул Одри к себе для их традиционного рождественского почти воздушного поцелуя.
Она с нетерпением ждала этого момента и в то же время ненавидела, потому что ей было этого недостаточно. Резкий, дорогой аромат его одеколона всколыхнул ее чувства, туго натянутые, как струны, когда он наклонился и дотронулся губами до ее щеки. Это прикосновение едва ли можно было назвать поцелуем. Но оно было в десять раз головокружительнее любого настоящего поцелуя, который она могла вспомнить.
– До следующего года, – продышал он ей в ухо, отстраняясь от нее.
– Передам.
«Передай привет Блейку». Как правило, эта фраза следовала за поцелуем, и Одри произнесла свой ответ, прежде чем ее затуманенный мозг с опозданием осознал, что Оливер даже не просил ее об этом. Опять же странно. Поэтому она пробормотала следующие слова, немного запинаясь. Определенно это была уже не уверенная, спокойная и собранная Одри, какой она обычно любила завершать свой визит.
– Ну тогда до свидания. Спасибо за обед.
Ох. Как неуклюже.
Назвать их ежегодный кулинарный марафон обедом было равноценно тому, как если бы она сказала, что Оливер вызывал у нее просто симпатию. Сейчас ее тело горело от всей неизрасходованной энергии за двенадцать часов в его компании, а голова кружилась от нехватки кислорода из-за поверхностного дыхания последние несколько минут. В смущении она быстро скользнула в ожидающее ее такси, прежде чем румянец волнения окрасил ее щеки.
Оливер стоял на дорожке, подняв руку на прощание. Одри прижалась затылком к подголовнику сиденья, и такси тронулось.
– Подождите! – Оливер распахнул дверцу такси. На одну сумасшедшую секунду ей показалось, что он притянул ее к себе. А она бросилась в его объятия.
Но он этого не сделал.
Конечно, он этого не сделал.
– Одри…
Она взглянула на него своим самым нейтральным вопросительным взглядом.
– Я просто… Я хотел сказать… Счастливого Рождества, Одри. Увидимся в следующем году.
От разочарования у нее перехватило дыхание, и она с трудом прошептала в ответ:
– Счастливого Рождества, Оливер.
– Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь… Если что-нибудь понадобится… Звони мне. – Его карие глаза умоляли. – В любое время, днем или ночью. Не стесняйся.
– Хорошо, – пообещала она, хотя и не собиралась ловить его на слове. Оливер Хармер и реальный мир не пересекались. Они комфортно существовали в параллельных измерениях, и ее рейс в Гонконг и обратно был межпространственным средством сообщения. В этой реальности он был первым человеком – единственным человеком, – которому она позвонила бы, окажись в беде. Но там, дома…
Она знала, что дома ее жизнь была слишком скучной, чтобы ей могла понадобиться помощь Оливера. А если бы она и нуждалась в ней, то никогда бы не позволила себе набрать его номер.
Такси тронулось снова, и Одри попыталась успокоиться и вернуться в прежнее невозмутимое состояние.