Я связала всю свою жизнь с истребителями. Я была лучшей. Никто не мог отрицать этого, как бы они ни пытались. Здесь я посредственный инженер, потому что я лучшая, кто остался в живых. Неважно, что я знаю всё о технике. Я знаю, как собрать истребитель, а это означает, что мы ни черта не знаем того, что нам действительно здесь нужно. Нет истребителей, на которых можно было бы летать или ремонтировать. Здесь нет ничего, кроме большой адской пустыни. К черту Татуин, к черту Вулкан, к черту эту планету!
— Лютик, успоко…
— Нет! — закричала я, прерывая его. — И перестань меня так называть!
Шидан поднимает руки.
Это его вина. Всё было хорошо, я вернулась на корабль и была счастлива, но он не мог смириться с этим. Он вернул меня обратно.
— Будь ты проклят, змай и твои сокровища. Я никому не сокровище! Мне не нужна помощь, ты мне не нужен!
— Амара, — говорит он, отступая от меня.
Я ищу что-нибудь, чтобы бросить в него.
— Это твоя ошибка!
— Какая?
— Что я опять здесь! Я вернулась сюда, я была там, и всё вернулось на круги своя. Я собиралась уделать этого сукина сына Дрейкера. Они бы знали, что я никогда не мухлевала. Я много вкалывала, я заслужила эти грёбаные крылья!
— Да, Амара, но ты не понимаешь. Это было неправдой, это просто…
— Черт тебя побери, это было слишком реально! По-настоящему!
Шидан качает головой.
Я бросаюсь вперёд, ярость пульсирует в каждом мускуле моего тела. Я была счастлива. Всё было так, как должно было быть. Моя жизнь имела смысл.
Он отступает, пока не упирается в стену.
В ярости я прижимаюсь достаточно близко, мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть в его глаза.
— Амара, лианы иоза, они вызывают галлюцинации, такие, чтобы ты не боролась с растением…
Я даю ему пощечину. Всю накопленную ярость я вкладываю в этот удар. Моя рука взрывается болью, а затем горит, словно в огне, когда я хлопнула его по лицу. Вот его голова наклоняется к руке, думая видимо о ласке, и после удара, она резко откидывается назад и бьётся о стену. Его глаза сужаются, когда он поворачивается и смотрит на меня.
— Заткнись, — приказываю я.
Он моргает и выглядит сурово, но мне всё равно. Это его вина. Я поднимаю руку, намереваясь снова дать ему пощечину. Когда я замахиваюсь, он хватает меня за запястье. Мы смотрим друг другу в глаза. Я замахиваюсь свободной рукой, он и её перехватывает. Держа меня за запястья, он крутится, увлекая меня за собой и прижимая к стене. Наши губы встречаются с сокрушительной силой. В моём сердце бушует огонь. Желание пробуждается в пламени, которое я не могу контролировать.
Он с силой держит мои запястья. Его губы на моих, двигаются, я сопротивляюсь… сначала. Борясь с его хваткой, я отталкиваюсь от него, но он большой, сильный и всё контролирует. Я хочу сбежать, но не могу. Его губы экзотические, со вкусом специй. Его язык проникает в мой рот, захватывает, не смотря на прошлое, я открываюсь ему. Я встречаю его своим языком, словно у него появилась собственная воля.
Его огромное тело прижимается ко мне, его эрекция упирается мне в живот. Жар и влажность желания горят у меня между ног. Я теряюсь в его поцелуе, в его твердом теле, прижатым к моему. Мои чувствительные соски сжимаются между нами, пока мы боремся за контроль.
Он меняет хватку, берёт оба моих запястья одной рукой и поднимает их над моей головой. Мои плечи кричат от дискомфорта, но это только подливает масла в огонь моего желания. Освободив одну руку, он хватает меня за задницу и притягивает к своим бедрам, прижимая что-то невероятно большое к клитору через мою одежду, и я прижимаюсь к нему в ответ. Наши языки переплетаются, борясь за контроль над поцелуем. Его губы требуют меня, и в этот момент я принадлежу ему. Беспомощная. Это пробуждает что-то глубоко во мне. Я не могу позволить ему себя контролировать.
— Нет, — отбиваюсь я.
Он прерывает поцелуй, и мы смотрим друг другу в глаза. Его замешательство очевидно, и я хочу притянуть его ближе, но не могу. Я не буду. Мне не нужна его помощь.
— Амара? — он спрашивает.
— Убирайся, — говорю я хриплым голосом.
Мой внутренний конфликт разгорается сильнее, но я не могу. Он отпускает мои запястья, но остается рядом. Его голова склоняется набок, и почти каждая часть меня хочет прижаться к нему, но я не могу.
— УБИРАЙСЯ! — я кричу.
Он отступает, и я вижу боль в его глазах. Он сбит с толку, ему больно, и это все моя вина, и, черт возьми, я ничего не могу с этим поделать.