Сверре делает глубокий вдох, затем с тихим шипением выдыхает. Покачав головой, он смотрит на меня.
— Тебе лучше знать, — говорит он.
— Извините, советник. — Я склоняю голову.
— Извинения приняты. Биджас по-прежнему силен, мы должны быть осторожны при взаимодействии друг с другом. Не дави на других, многие бы не колеблясь, уже убили тебя.
Думаю, что они попытались бы, но я улыбаюсь ему и киваю в знак согласия.
Нет причин враждовать с ним. Биджас сильный, и я тоже это чувствую. После опустошения, когда от нашей расы осталась лишь горстка, я был среди самых молодых выживших, когда начался биджас. Это какая-то регрессия, толкающая к нашим наиболее первобытным инстинктам. Мы стали территориально зависимы и не можем больше доверять друг другу. Наши воспоминания потускнели, став смутными и далекими. Жизнь до опустошения я уже не помню. Только это неважно. То, что я осталось от моих воспоминаний, доказывает, что жили мы не достойно. У меня не было пары, не было счастья, с кем бы я его разделил. Всё, через что я прошел, — это испытания, необходимые для того, чтобы я встретил Амару.
— Тем не менее, — говорю я, сдерживая свои эмоции. — В этом мало смысла. Она мне не равна, она намного выше. Сокровище, которое нужно лелеять.
— Я понимаю, Шидан, но они не змай, — качает он головой. — Пока ты не примешь эту разницу, ты не поймёшь её.
Смятение поселилось в моей душе, как черная дыра, оставленная землией, великим песчаным червем.
— Эти женщины слишком сложные! — прокричал в никуда.
Сверре кивает, соглашаясь.
— Но, — он поднимает палец, и его хвост закачался быстрее. — Это делает их ценными сокровищами. Хотел бы ты сокровище, которое тебе не нужно завоевывать?
Я обдумываю эту мысль, пока мы идем. Его слова правдивы и мудры. Как и полагается для старейшины и советника. Амара пробуждает что-то глубоко внутри меня, что я не могу выразить словами. Мысли, чувства и страстная потребность. Она совершенна, удивительна, линии ее челюсти сильны и властны. У других самок мех на голове длиннее, но не у моей Амары. Она держит свою стрижку короткой, ближе к голове. Я уверен, что это практично, но также, она делает её красивой, позволяя линиям её лица и шеи сиять, не отвлекая ни на что внимания.
— Я уверен, что ты прав, — говорю я.
— Да, — соглашается он. — Ты молод. У тебя когда-нибудь была пара?
— Нет.
— Понятно, — говорит он. — Значит, желание для тебя ощущать непривычно.
— Я чувствовал желание и раньше!
— Ах, да, но после опустошения всё изменилось. Желание и страсть, наш инстинкт спариться и защищать партнера стали сильнее чем когда-либо, им стало труднее сопротивляться.
— Да, с этим я согласен.
На своей шкуре уже испытал. Стремление быть рядом с ней и защищать её, просто всепоглощающие. Её упреки не помогают уменьшить их. Как бы она меня ни оскорбляла и ни вела себя грубо со мной, я должен быть рядом с ней. Это единственное, что успокаивает желание. Даже сейчас, находясь вдали от неё, мои чешуйки зудят, словно что-то глубоко внутри моего мозга требует получить её. Я не могу остановить это. Часть моих мыслей всегда с ней. Это странно, прекрасно и в то же время отвлекает.
Что-то мелькает вдалеке. Я замечаю, но не стал бы об этом задумываться, если бы Сверре не остановился и не повернулся. Его вторые веки закрыты, фильтруя свет, но даже в этом случае он прикрывает глаза руками. Мои чешуйки покалывают, я настороже, мои чувства на пределе. Опасность? Мой желудок сжимается от ярости, готовой уничтожить что угодно и кого угодно, кто посмеет угрожать Амаре, моему Лютику.
— Это… — я не заканчиваю мысль.
Нет необходимости называть их. Мы патрулируем периметр города не для развлечения. Купола более чем достаточно, чтобы сдерживать естественные угрозы планеты, но нам нужно беспокоиться о заузлах — работорговцы и главные персонажи страшилок нашей планеты. Они были ужасом, который заставил бы любого капризного ребенка змая лечь спать или вести себя прилично. Я не видел ни одного после опустошения, но Сверре видел их недавно.
Мы не готовы бороться с ними, если они пойдут против нас. Слушая истории Амары, я предполагаю, что именно заузлы напали на её корабль. Думаю, я должен быть благодарен им за то, что они привели её ко мне, но они этого не заслуживают. Они не получат от меня ничего, кроме смерти.
— Нет, — наконец говорит Сверре, и я чувствую, как он расслабляется. — Как продвигается работа по доведению мощности до максимума?