— А тут много денег? Что можно на это купить? — вывалив на стол содержимое кошелька, продемонстрировала она парню внушительную горку дырявых треугольничков.
— Ого! — Подскочив, тот сноровисто разобрал по кучкам разномастные монетки. — Тут, почитай, и хрюката можно взять или пяток орунов, если хозяйство заводить, но у тебя пока дома нет. На них, думаю, потом попросишь, а так, наверное, половина в лавке с мазями и красками уйдет. Дорогие они. Ну и в ювелирной лавке. Там у Бовряла все дорого, особенно с камнями. Папаня мамке на серьги к именинам полгода копил, а у него жалованье старшего воя!
Тратить деньги на украшения Люба не планировала, как, собственно, и обзаводиться хозяйством с домашней живностью, но, как говорится, не зарекайся наперед. Никто не смог бы предсказать, что потратит девушка все монеты до единой, да на такое, что ахнут все, кто об этом узнает.
Выйдя за ворота казарменной территории, Кройтек повел ее к главной площади поселения, где стояла статуя их богини-покровительницы Дирайи и располагались лучшие лавки и торговые ряды.
— Вон там у Лимдельми все для наведения красоты, — ткнул парень пальцем в вывеску с нарисованным щекастым лицом. Лицо украшал свекольный румянец кружочками и густо-черные брови генералиссимуса дорогого Леонида Ильича. — Правда, там сильно пахнет всяким, я тебя на улице подожду. Ладно?
— А вон там? — Люба в косметическую лавку с сомнительной вывеской идти не хотела. Чувствуя стоическое настроение паренька, готового выдержать те муки, которые испытывает любой представитель мужского пола, вынужденный ходить с женщиной по магазинам, она решила сделать ему хоть что-нибудь приятное.
— О-о-о! Там оружейная Годара. — Глаза Кройтека заполыхали, как два костра. — Лучшее оружие на драконьих землях. И трофейное есть даже. Пурх Седая Чешуйка говорил, что там есть кинжал хаосита, очищенный в огне. Только его никто не купит, боятся. Вдруг темная магия затаилась внутри, чтобы потом вылезти и поработить душу?
Видимо, как и все мальчишки в его возрасте, парень любил всякие страшилки. Люба помнила себя подростком и таинственные пугающие истории про Пиковую Даму, черную руку и гроб на колесиках.
Они уже почти подошли к лавке с оружием, и эльфийка раздумывала, не купить ли ножны для оставленного ей Данрехом меча, когда ее чуткие уши уловили чей-то заунывный, полный тоскливой боли стон.
Словно завороженная, не в силах противиться встрепенувшемуся в душе желанию помочь, она будто по невидимой ниточке шагнула в переулок и поспешно двинулась между домами. Драконеныш, с сожалением обернувшись на вывеску с блестящим мечом на цепях, кинулся следом. Кройтек не понимал, чего это его подопечная вдруг рванула туда, где в помине нет ни одной самой захудалой лавчонки и даже трактира. Только обычные дома с огородами и разными хозяйственными постройками, а дальше и вовсе общественные поля да лес до гор на горизонте.
А Люба уже бежала, торопливо, не чуя под собой ног, словно боясь опоздать.
Не опоздала. В ужасе замерла на секунду, уставившись на толстого черноволосого парня, который держал в руках перевязанного веревками, как батон колбасы, черного кота с подпаленными усами и хвостом.
Малолетний садист как раз, довольно улыбаясь, дунул на обугленную палку и, держа за веревку крутящуюся на ней животину, ткнул горящим концом в переплетения бечевы. Видимо, для него это была веселая игра — попасть в кота и не пережечь при этом стянувшие того путы. А еще, судя по всему, деточка очень хотела попасть в глаз или ухо, но до сих пор это не удавалось. Зверь отчаянно извивался гусеницей и глухо обессиленно рычал, иногда издавая жалобный стон.
— Ах ты паршивец! Прекрати немедленно! — Люба коршуном кинулась к парню, выхватила у него веревку и прижала к себе подпаленную кошачью тушку. — Как тебе не стыдно животных мучить!
— Да, гад он. Надо было сразу прибить, — поддержал ее Кройтек, но так, что она только ахнула.
— С ума сошел? За что?
— Так небось орунов крал. Это дракот, он хищный и дикий. Очень опасный. Если бы не был связан и с тряпкой в пасти, то уже мог бы тебя ранить. — Драконеныш, похоже, был серьезен.
— Да убил бы. Горло бы порвал, — недобро ухмыльнулся толстяк. — Отдай дракота, ушастая, а то хуже будет.
Кройтек тут же загородил Любу собой, набычившись и сжав кулаки, хотя был на полголовы ниже чужого пацана и раза в два тоньше. А еще у сволочного драконеныша была обугленная острая палка.
— Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Ей все драконы спасением обязаны и дары принесли, — завопил храбрый «одуванчик». — А ваших я там не учуял что-то!
Выучка от отца-воя у него все же была, и он настороженно следил за оружием в руках противника.
Только главным аргументом паршивца была совсем не палка.
— Маманя, тут эльфийка приперлась подарки требовать! — громко и визгливо завопил на всю округу мучитель дракота, пытаясь еще исподтишка ткнуть-таки Кройтека своей палкой.
На крыльцо вышла статная черноволосая женщина с красивым, но каким-то холодным лицом и сложила руки на высокой полной груди. Любе сразу вспомнилась царица Пушкина перед волшебным зеркалом. Белокожая, с румянцем во всю щеку, пухлые розовые губы презрительно кривятся. Черные, как угли, большие глаза недобрым взглядом окинули эльфийку, обнимающую котоколбасу, и набычившегося Кройтека со сжатыми кулаками.
Белобрысый будущий рыцарь сразу съежился и поник, выдохнув только одно слово:
— Брельха.
Глава 9
Брельха с гордо поднятой головой павой спускалась с крыльца, рассматривая Любу так, словно та была маленькой мерзкой гусеницей, посмевшей посягнуть на ее сортовую капусту.
— Значит, за подарками явилась? — насмешливо осведомилась она. — Ну-ну. Слыхала я, что эльфийки жадные, но до тебя по домам с требованиями не ходили.
Любовь Михайловна только рот открывала, как рыбка, не в силах вклиниться в уничижительный монолог драконьей красавицы.
А та с наслаждением смешивала соперницу с грязью, с издевкой интересуясь, уж не обнищал ли наследник повелителя настолько, что его женушке остроухой добра не хватает.
— А может, ты настолько его не впечатлила, что он в кои-то веки решил не тратиться и оставить свое богатство для следующей жены, более достойной?
Судя по всему, корпулентная мадам со сдобными формами имела в виду свою особу.
Растерявшейся Любаше на помощь вовремя пришел Кройтек. Вот где воистину пригодилась беспардонность драконенка, не постеснявшегося перебить противную тетку, заявив:
— Да денег-то нам командор цельный мешок отсыпал и сказал, ежели не хватит, еще даст. Так что нечего тут, тетка Брельха, наговаривать…
— Какая я тебе тетка, мелкий паршивец⁈ И как ты смеешь лезть, когда взрослые разговаривают⁈ — вмиг разъярилась брюнетка. От величавой красоты женщины и следа не осталось. Лицо искривилось в гневе, как-то заострился и стал казаться длинноватым и костистым тонкий нос, на щеках выступили красные пятна, и вся она, развернувшись к подростку, рыхло заколыхалась, словно вылезшее из квашни перебродившее тесто.
— Да уж видно же, что не дядька! Ну могу, пожалуйста, и Брельха Михасьевна. Мне не трудно. Мамка говорила, что надо быть вежливым. А папка — что даже с врагами, но ухо востро держать не помешает. — Говоря это, Кройтек ловко отбил очередной выпад палки Брельхиного сыночка, а потом, сделав обманный маневр, отобрал деревяшку и с сухим треском сломал ее о коленку.
— Мам, они дракота забрали! Видать, это ушастая на наших орунов его и натравила. Да? Знамо ведь, они могут, эти травоеды, — заныл пухлый недоросль, лишившись своего оружия. Спрятавшись за широкой спиной родительницы, он скорчил Кройтеку злобную рожу и погрозил кулаком.
— А возможно, мой хороший, возможно, — ласково пропела любящая мамаша, потрепав гаденыша по голове. — Беги-ка в дом. Неизвестно, что за чары может напустить эльфийка. Надо бы сказать повелителю, что за его спиной эта чужачка порчу на порядочных драконов наводит. Дурачков привораживает.