Абби приподнялась на локте, поцеловала его в шею, потом в губы, вложив в этот поцелуй всю свою страсть. Майкл снова почувствовал возбуждение, но сдержался, вспомнив, что для Абби это впервые и что она испытала боль. Он поцеловал ее и лег на спину, обняв Абби за плечи, Она вздохнула и положила голову ему на грудь, подсунув под щеку ладошку. Он посмотрел на нее. Черные ресницы резко контрастировали с матово-белой кожей, полные губы все еше оставались припухшими после страстных поцелуев. Эта прекрасная, удивительная женщина, тихо лежащая в его объятиях, его жена. Его прекрасная, страстная, необыкновенная жена. – Боже милостивый! Выйдя на следующее утро из своей спальни. Майкл чуть было не столкнулся с Сарой. Она быстро шла по коридору, нагруженная чистым постельным бельем.
– Простите, милорд, я вас не заметила – воскликнула она и попыталась сделать реверанс. Майкл кивнул и отвернулся было, но вдруг снова повернулся к Саре. Ее глаза широко раскрылись от удивления при виде его мрачно нахмуренных бровей. Он подошел к ней поближе. Что там болтается у тебя в ушах? Сара широко улыбнулась:
– Это подарок хозяйки, милорд. Правда, красивые?
Майкл моргнул.
– Красивые, – спокойно ответил он и, повернувшись, зашагал по коридору. Себастьян первым заметил непринужденно-развязную походку Майкла, когда тот появился в столовой. К тому же еще Майкл насвистывал веселенькую мелодию, чего Себастьян никогда за ним не замечал.
– Хорошо выспались, милорд? – сухо осведомился он. Майкл лукаво усмехнулся.
– Очень хорошо, Бенджамин.
Пораженный, Себастьян не мог припомнить, чтобы маркиз когда-либо называл его по имени. Джоунз тоже был удивлен, судя по взгляду, брошенному им со своего места у буфета. – Овсянку, как обычно, милорд? – спросил Джоунз. Майкл улыбнулся и, в свою очередь, весело спросил:
– Ведь кухарка сегодня не пекла пирожков с малиной, а? К чести Джоунза следует отметить, что ни единый мускул не дрогнул в его лице при этой шутке.
– Схожу узнаю, милорд, – сказал он и исчез за дверью.
– Послушай, Себастьян, скажи Джоунзу, чтобы отнес кофе и пирожки в библиотеку. Мне сегодня утром надо поработать, так как я собираюсь после обеда учить жену верховой езде.
Проигнорировав полный любопытства взгляд Себастьяна, он сунул руки в карманы и, насвистывая, вышел из столовой. Джоунз как раз вошел в боковую дверь с блюдом теплых пирожков, когда услышал разносящийся по коридору свист Майкла. Он нахмурился и брисил взгляд на Себастьяна.
Себастьян вздчхнул.
– Отнесите их в библиотеку, Джоунз. Хозяину не терпится скорее покончить с работой, чтобы освободить время для обучения леди Дарфилд верховой езде, – произнес он и швырнул на стол салфетку, готовясь последовать за Майклом.
Когда он был уже у двери, Джоунз нараспев сказал:
– Эй, Бенджамин, по-моему, вы мне должны эту безделицу, пять крон.
Себастьян остановился.
– Я в этом не уверен, – возразил он. Джоунз насмешливо вскинул брови.
– В самом деле? Если я не ошибаюсь, только одно может так повлиять на походку мужчины.
Себастьян со вздохом вытащил из кармана сюртука маленький кожаный кошелек и отсчитал пять крон.
– Подождал бы еще хоть неделю, – проворчал он с раздражением, припечатав монеты к ладони Джоунза.
Глава 12
В последующие дни Майкл все меньше времени проводил за работой и все больше – с Абби. Однажды он стоял у окна в своем кабинете и смотрел в сад. Он отвечал буквально на все вопросы Сэма и Себастьяна, но слушал их рассеянно и, когда Сэм спросил его по поводу замены двух пушек на одном из кораблей, задумался.
– Кто это? Наверное, Милтон, – ответил он самому себе. – Ему не следует стоять так… черт возьми! Она только чти попала ему прямо по колену. Прошу прощения, джентльмены, пойду покажу жене, как правильно держать крокетный молоток, – бросил он и вышел из комнаты.
– Невероятно, – протянул Себастьян.
– Действительно. – Сэм рассмеялся. – Никогда бы не подумал, что дарфилдский дьявол влюбится.
– Ах, это, – ответил Себастьян. – Я имел в виду, что она никак не научится играть в крокет.
Обитателям Блессинг-Парка казалось, что маркиза хорошо делает почти все. Но Майкл обнаружил по крайней мере три вещи, к которым у нее не было способностей.
Во-первых, вышивание. Абби прилежно трудилась над довольно большим куском полотна, и однажды вечером Майкл попросил разрешения посмотреть, чем именно она занимается. Сияя от гордости, она протянула ему полотно. Он долго изучал его, потом перевернул.
– О, нет! Ты держишь его вверх ногами! – воскликнула она.
– Правда? Ничего не могу понять. Ее красивое лицо вытянулось. – Ну, это же Блессинг-Парк.
– Блессинг-Парк? – удивился Майкл и вгляделся повнимательнее. Краем глаза он заметил на ее лице надежду и в конце концов кивнул: – Ну конечно, Блессинг-Парк.
Второе, что никак не давалось Абби, – это крокет. Она с такой яростью размахивала молотком, что слуги разбегались в стороны всякий раз, когда подходила ее очередь.
Третье, чего никак не могла освоить его жена, – это верховая езда. Сначала Майкл настаивал на том, чтобы Абби ездила на самых смирных лошадках. Когда Абби отказалась от Дездемоны, ссылаясь на непримиримые противоречия между ними, он даже зашел так далеко, что купил у одного из своих фермеров старую рабочую лошадь. Еще раньше они отказлись от дамского седла, но она так и не смогла двигаться в одном ритме с лошадью. Когда ему все же удавалось уговорить ее сесть на лошадь, она неизменно возвращалась с прогулок обессиленная непрерывной тряской и напряжением.
В остальном не было ничего такого, чего Абби не умела бы или не хотела делать. Однажды он совершенно случайно застал ее за стрижкой овец, и удивлению его не было предела. Он сердито посмотрел на своих работников, которые старательно избегали его взгляда, поскольку понимали, что этим ей заниматься не следует. Абби пыталась объяснить рассерженному Майклу, что эти навыки могут ей когда-нибудь пригодиться в жизни. Однако Майкл увел ее, твердя, что маркизы не занимаются подобными делами. Абби ответила, что предпочла бы не быть маркизой, если не может делать того, что ей хочется. Майкл не смог сдержать улыбку. Наверное, она единственная женщина в Англии, которая считает, что этот титул ограничивает ее деятельность.
Когда брат Сары устроил свадьбу в саду, Абби развлекала гостей исполнением древних шотландских мелодий, которые ей напели Сара и кухарка. Майкл считал, что в музыке она почти гениальна. Стоило напеть ей мотив, как она тут же могла исполнить его на скрипке, превратив в необычайно красивую мелодию. Со странной гордостью Майкл наблюдал за тем, как она общается с постоянными обитателями и прислугой поместья. Немногочисленные гости на свадьбе не могли устоять перед ее кипучей, бившей через край энергией. Она танцевала буквально со всеми собственный вариант шотландских танцев, одновременно элегантных и бойких. Но самое большое удовольствие Майклу доставляли те дни, когда они отправлялись исследовать Блессинг-Парк в сопровождении Гарри. Они часто оказывались на развалинах, где Абби принималась развлекать его какой-нибудь фантастической сказкой из истории Англии.
– Когда ты так заинтересовалась историей? – спросил как-то Майкл.
Абби со смущенной улыбкой ответила:
– Когда ты меня об этом попросил.
На обратном пути Майкл несколько раз украдкой посматривал на нее, поражаясь тому, что она все эти годы интересовалась теми предметами, которые, как она верила, выбрал для нее он. : По вечерам они часто сидели вместе в заново отделанной зеленой гостиной. Она прилежно трудилась над своей кошмарной вышивкой, а он читал, наслаждаясь ее обществом. Иногда поздно вечером она играла для него, как в ту ночь, много недель назад, V. каждый раз Майкла очаровывали страстность и богатство звуков, заполнявших комнату. И почти каждую ночь он проводил в ее жарких объятиях. Иногда он не позволял ей достичь вершины наслаждения до тех пор, пока она не начинала умолять его об этом; иногда овладевал ею самозабвенно и быстро доводил их обоих до завершения. Она оказалась усердной ученицей, беззастенчиво горячей и открытой в постели. Она излучала тихую чувственность и искреннее обожание, и Майкл неожиданно для себя обнаружил, что она имеет над ним определенную власть. И все же Майкл нет-нет да и вспоминал тот проклятый договор и горькую обиду на собственного отца, который навязал Майклу этот брак. Во многих отношениях э Абби олицетворяла то бремя, которым был для него отец, бремя, которое он нес всю свою жизнь, бремя, от которого, как ему казалось, он наконец-то освободился. Да, он любил Абби. Но когда ее звезда померкнет для него, – а это в конце концов произойдет, все звезды меркнут, в этом Майкл не сомневался, – она превратится для него в тяжелую обузу. К счастью, Абби пребывала в блаженном неведении относительно его сомнений. Для нее недели, проведенные с Майклом, были райским блаженством, сбывшимися мечтами, которые она лелеяла много лет, и даже чем-то еще большим, Майкл был к ней необычайно нежен и внимателен, он то и дело ласкал ее. Она втайне наслаждалась тем, как беспрекословно он выполнял каждую ее прихоть. И кому только могло прийти в голову назвать этого великодушного, красивого мужчину дарфилдским дьяволом? Абби уже забыла о том, что когда-то сама так его называла. Он был на редкость добрым, хоть и отрицал это. Внимательно относился к своим многочисленным слугам, заботился, чтобы они ни в чем не нуждались. Их дети его обожали. Несмотря на свое ворчание по поводу Гарри, Майкл привык к нему. Однажды он вошел в ее комнату и увидел, что рядом с ней на зеленой шелковой кушетке лежт, свернувшись клубочком, пес. Абби вскочила и попыталась прикрыть Гарри юбками, но тот выдал себя, громко забарабанив хвостом. Майкл нахмурился и поманил Абби пальцем. Она неохотно подошла, ожидая совершенно заслуженного сурового выговора. Но Майкл удивил ее.