Маркус пожал плечами:
– Со слов Элизабет, Сент-Джон считает, что расшифровать дневник под силу только Хоторну, но скорее всего это не так. Поэтому Эйвери выслеживает пирата, который, что в высшей степени неприятно, мог снова покинуть Лондон.
– Я беспокоюсь за Элизабет и не могу не сожалеть, что Уэстфилд не оставил дневник где-нибудь в другом месте.
– Я знаю, милая. Если бы был выбор, я предложил бы его. Однако, по правде сказать, несмотря на долговременное сотрудничество с Джеймсом и Элдриджем, я единственный, кому можно доверять и кто позаботится об Элизабет больше, чем агентство. Мы с тобой так долго были настороже; мне невыносима мысль, что наши дети будут жить в страхе. Мы должны с этим покончить.
Маргарет коснулась рукой щеки мужа.
– Я рада, что теперь тебе известна правда о Хоторне и Сент-Джоне. Возможно, смерть Хоторна была неминуема, поскольку жизнь слишком тесно связывала его с преступниками.
Уильям некоторое время молча смотрел на жену.
– Ты сможешь простить, что я взялся за это задание сейчас, когда ты носишь моего ребенка? – наконец хрипло спросил он, наклоняясь, чтобы чмокнуть ее в напудренный лоб.
– Конечно, милый. Ты не мог поступить иначе. По правде сказать, в свете вашей потерянной дружбы, я думаю, то, что Уэстфилд обратился за помощью к тебе, – неплохой знак. Мы разгадаем эту загадку вместе и тогда уж точно обретем покой.
– Пожалуйста, Элизабет, расскажи, в чем дело, – с тревогой попросила Элейн. – Так больно видеть, как ты переживаешь.
– Мне следовало остаться в Лондоне, а не ехать сюда!
Сидя в гостиной, Элизабет беспрестанно волновалась из-за Маргарет и Уильяма. Может, Маркус и поступил так, как посчитал нужным, но надо было сначала обсудить это с ней, дать ей возможность поговорить с Уильямом и поблагодарить его за помощь.
– Как жаль, что ты здесь несчастлива…
– Дело не в этом… Мне здесь нравится, но я должна кое-чему уделить внимание.
Элейн нахмурилась:
– Прости, я не понимаю.
– Я попросила Уэстфилда сделать для меня кое-что важное, а он пренебрег моими пожеланиями.
– Значит, у него были на то причины. Он обожает тебя.
В этот момент в комнату вошел Пол и, взглянув на лицо Элизабет с явными следами слез, сразу нахмурился:
– Это Маркус? Он что, снова на тебя наорал?
Несмотря на плохое настроение, Элизабет улыбнулась:
– Нет, но за последнюю неделю он был со мной столь вежлив, что я с трудом это выдерживаю. Хорошая грубость значительно улучшила бы мне настроение.
Пол расхохотался:
– Что ж, Маркусу лучше всего удается сдержанность. Как я понимаю, между милыми произошла размолвка?
– Вроде того.
Карие глаза Пола озорно сверкнули.
– Я настоящий эксперт в ссорах между милыми и вот что тебе скажу: чтобы побыстрее прийти в себя, лучше не хандрить. Кроме того, большее удовольствие может доставить небольшая месть.
Элизабет помотала головой: она и так уже отказывалась спать с Маркусом последние шесть ночей, и каждую ночь он безуспешно дергал запертую дверь ее спальни, а потом уходил, не говоря ни слова. Тем не менее в течение дня он был само очарование, сама вежливость и забота.
Чего не хватало обоим, так это горячих взглядов и тайных ласк, свидетельствовавших о том, как сильно Маркус ее желает. Идея была ясна. Он не будет единственным, кого отвергают.
– Думаю, я сделала достаточно, чтобы спровоцировать ответ.
– Тогда приободрись, Бет. Размолвки долго не длятся.
Однако Элизабет была с этим не согласна; она рассчитывала настаивать на своем до тех пор, пока Маркус не извинится, и готова была проявить не меньше упрямства, чем он.
Напрягшись всем телом, Элизабет затаила дыхание, ожидая, пока Маркус проверит медную ручку. Как только он это сделает, можно будет расслабиться и попытаться заснуть, но если он продолжит действовать в том же духе, придется подождать еще несколько минут.
Сев на постели, она нервно впилась пальцами в края простыни, закрывавшей колени. Кружевная горловина ночной рубашки казалась слишком тугой, не давая глотать.
Наконец послышался тихий щелчок и замок защелкнулся, а ручка вернулась в прежнее положение.
Элизабет закрыла глаза и вздохнула, ощущая странную смесь разочарования и облегчения. Однако всего мгновение спустя дверь распахнулась и вошел Маркус: с его пальца свисала ленточка, на конце ее болтался ключ.
Закусив нижнюю губу, Элизабет заставила себя молчать. Бесполезно ожидать честности от человека, который готов был пойти на что угодно для достижения желаемого.
Подойдя к креслу, Маркус повернул его так, чтобы видеть кровать, сев, поправил халат нарочито небрежным жестом.
– Ты самый высокомерный человек из всех, кого я когда-либо встречала, – не удержавшись, выпалила Элизабет.
– Обсудим мои качества позже, а сейчас я желаю знать, почему ты не хочешь делить со мной постель.
Элизабет скрестила руки под грудью.
– Ты знаешь почему.
– Да? Напомни мне, пожалуйста, и поторопись: я изо всех сил старался дать тебе время забыть обиду, но неделя ожидания исчерпала мое терпение.
Элизабет прищурилась:
– Я тебе не самка, чтобы меня покрывать. Если для тебя так уж необходим секс, реши эту проблему сам.
Маркус хрипло вздохнул – явный признак того, что Элизабет попала в цель.
– Если бы мне понадобилось лишь сексуальное удовлетворение, я поступил бы именно так. А теперь скажи, почему ты заперла дверь?
Но Элизабет считала, что лучше всего будет, если Маркус сам поймет, в чем дело. В конце концов тишина стала слишком гнетущей.
– Ты должен извиниться передо мной.
– Да? И за что, скажи на милость?
– Ты знаешь за что. Нельзя было впутывать Уильяма – ведь я просила этого не делать.
– Я не буду за это извиняться. – Большие руки с длинными изящными пальцами сжали резные подлокотники кресла.
Элизабет вскинула подбородок:
– Тогда нам нечего больше обсуждать.
– Нет, есть. Сегодня я разделю с тобой постель, моя красавица жена, и хочу, чтобы ты это знала.
– Маркус, у меня есть свои чувства и свой разум. Ты не можешь просто перешагнуть через все это и ожидать, что я встречу тебя с распростертыми объятиями.
– Элизабет, я жажду твоих чувств и уважаю твой разум, иначе никогда не женился бы на тебе.
Элизабет поморщилась:
– Почему бы тебе не сказать правду? Ты не обсудил со мной свое намерение и не дал мне высказаться. Ты унижаешь себя, действуя без моего ведома и скрывая свои действия.
– Я ничего не скрывал, и когда ты спросила, сразу все рассказал, а твое мнение и так было мне известно.
– Выходит, мое мнение имеет так мало значения, что его не надо учитывать?
Маркус встал.
– Я всегда буду учитывать твое мнение и придавать ему значение, но твоя безопасность все равно на первом месте.
Чувствуя себя в неравном положении, Элизабет соскочила с кровати. Хотя Маркус и был гораздо выше, стоя напротив него, она несколько успокоилась.
– А как же безопасность Уильяма, его семьи?
Маркус подошел к ней, поднял руку и провел пальцами по ее скуле. Его глаза закрылись, будто он наслаждался ею.
Элизабет затрепетала от теплого запаха сандала и лимона, который она так хорошо знала и любила.
– Сожалею, что был вынужден привлечь твоего брата. Если с ним или с его супругой что-нибудь случится, меня всю жизнь будет мучить чувство вины и я буду горевать о потере человека, который когда-то был и, надеюсь, будет снова моим лучшим другом. Но я не могу сказать, что готов потерять тебя.
Его слова ошеломили Элизабет.
– Маркус… – Она поймала его руку и прижала к своей щеке.
– Не знаю, как я прожил без тебя эти четыре года. Оглядываясь теперь назад, я вспоминаю бесконечные дни, мучительное желание, ощущение, что в моей жизни отсутствует нечто важное… – Маркус покачал головой. – Я не смогу снова пройти через все это, пойми. – Он притянул Элизабет к себе и нежно заключил в объятия. – Мне жаль, что тебя оскорбило мое решение, но я сделал бы это снова и снова сотни раз. Я пожертвовал бы жизнью, чтобы защитить твою жизнь, потому что без тебя ничто не будет иметь смысла. И я отказываюсь от должности, потому что моя работа подвергает тебя опасности.