Иннокентий взглянул на Лею. Она лежала рядом и, овернувшись к нему спиной, поджав колени, спала. Медные пряди волос вьющимся пламенем рассыпались по одеялу и простыне – красота, граничащая с фантастикой. Он окинул взглядом комнату: картины, картины – и везде она – серьёзная, строгая, улыбчивая, смешная. Лея смеётся.
Иннокентий вспомнил их первую встречу. Здесь. Она смеялась так естественно, заразительно и легко, будто ребёнок, радующийся новой игрушке. А он смущался, рассказывал что-то о композиции, ракурсе, свете; серьёзничал, болтал, словно боясь тишины, предлагал ей чаю, в общем, – изображал. Иннокентий нахмурился.
Сумрачной грустной тенью снова сдавило грудь. В памяти всплыл вчерашний разговор на кухне. Сидели. Молча смотрели в планшете фильм. Вечер клонился к ночи.
– Почему мы вместе? – тихо, немного растягивая слова, спросила Лея.
– Что?
– Я спрашиваю, почему мы вместе, точнее, зачем?
«Ну, вот опять!» – Застучало в висках.
– Наверное, потому что нам хорошо?
– Да. Хотя бы кому-то должно быть хорошо. – Лея смотрела на экран планшета остекленевшим взглядом. Казалось, что она пропала, ушла глубоко в себя, в свои самые потаенные мысли. – Наверное, нам надо расстаться, – выдержав паузу, проговорила Лея.
– Ты хочешь уйти? – сдавленно произнес Иннокентий. Он смотрел на неё и боялся. Боялся и ждал.
– Не знаю.
Солнечный зайчик давно превратился в огромного жирного зайца, на половину накрывшего фею у озера. Лея спала, а Иннокентий просто лежал и думал:
«Когда же все началось? С чего? В первую ночь? Тогда она отвернулась, сжалась в комок и застыла, точно чужая. Что же такое? Куда все исчезло разом, – нежность, улыбки, Лея. Плакала тихо, горестно, как плачут души, съедаемые одиночеством.
Утром ушла. Вернулась вечером. Как будто и не было ничего. Улыбнулась. Поцеловала. Вошла»
– Ты меня любишь? – спросил он её однажды. Осень тогда покрывала коврами парк. Летели кленовые листья.
– Не знаю.
– А ты меня?
– Конечно.
– И что же мне с этим делать?
Её любимый вопрос. Звучит, как загадка с двумя неизвестными фигурами и эт� неизвестные – мы – отринув воспоминания, Иннокентий вновь посмотрел на Лею. Она не двигалась. Лежала все в той же позе.
«Кто ты? – услышал её голос в своей голове, – Петров, зачем я тебе нужна?».
Вздохнула, потянулась и медленно повернулась на спину. Зачмокала губами, точно хотела пить. Затем приоткрыл глаза, и взглянула на Иннокентия. На ее лице появилась улыбка.
– Доброе утро! – сонно сказала фея, – сколько время?
Не дожидаясь ответа, она подвинулась, положила голову ему на грудь, её руки обвили его тело, а коленка легла на живот.
– Не знаю, – прошептал Иннокентий, – Суббота.
Как будто и не было того разговора, не было ничего, – выяснений, грусти. Вот так и лежал бы. До самой, до самой, до самой….
***
– Дурак! Кеша, Господи, ты настоящий идиот! – Катька сидела на стуле, закинув ногу на ногу. При этом она умудрялась одновременно кормить племянника Иннокентия – Сёму, который сидел у неё на коленях; успевала пить чай и тут же вникать в проблемы брата. Причём Иннокентий и не думал с ней говорить на личные темы. Просто у неё был талант – расковыривать то, что назрело.
Он молча смотрел на сестру и слушал. Она была младше его на четыре года, – трое детей, муж и полный комплект бытовых удобств. Как говорится – жизнь удалась. И теперь, когда все что нужно, она уже разузнала, наступала её очередь. А ведь Иннокентий просто пришёл поздравить ее ребенка. Принес подарок. Племяннику исполнилось три…
– Вот, ты скажи что нужно женщине? – продолжала она свою речь. Молчишь? – Женщине нужна семья! Любимый муж рядом, вот чего. А ты голову морочишь: «любит – не любит». Если не уходит, значит любит. Понял? Только знаешь чего, сколько ей лет, под тридцатник, больше? Семья ей нужна, Кеша, а не это – не рыба-не мясо. Смотри, допляшешься. Развернётся в один прекрасный момент и уйдёт. К другому. – Иннокентий напрягся. – А ты сам-то любишь её, или так, туда-сюда, поиграться? Может ты её это, для постели держишь?
– Катя, ты за языком то следи, – вставил свои три копейки Иннокентий. Да, он понимал, что права Катька, конечно, права. Но сам почему-то всегда избегал поднимать вопросы с такой стороны. Никогда он не был женат, увлекался – было, но чтоб так разрывало грудь – впервые.