Так низко мы не падали еще никогда. Даже сказать «чудовищная бедность» было стыдно – настолько это совпадало с реальностью. Ведомые смутным инстинктом, мы забрели однажды на кухню столовой и столкнулись с острой социальной проблемой – поварихи зычно обсуждали дележку оставшегося в котлах. И мы услышали: «свиньям», и были потрясены. То есть наша соседка по хлеву питается регулярно (хозяйка как раз работала в столовой), а мы, несущие в массы культуру, голодны! Но нищенство нам претило. Мы выбрали более романтический, хотя и опасный, путь.
Не знаю, как он называется на блатном жаргоне, – до этой компании мы еще не опустились (или не поднялись). Возможно, мы были новаторами. Я двигался в очереди, в пространстве, отделенном от зала барьером. Предназначение этого барьера мы понимали слишком даже хорошо – чтобы не уносили еду, не доходя до кассы. Но два брата – это не один брат! Нанюхавшись запахов, мы шли на дело. Я двигал перед собой два подноса. На синий, скажем, поднос, я помещал блюдечко с двумя кусочками хлеба (натюрморт «Нищета и благородство»), на второй (скажем, желтый, чтобы не перепутать) ставил две тарелки борща, пару порций фаршированных перцев, два компота из сухофруктов… И все. Мы же не бесчинствовали! Лишь самое необходимое для выживания! После этого я деловито и даже слегка рассержено передавал этот поднос через барьер Игорьку, выкрикивая раздраженно что-нибудь вроде: «Галя, Галя! Ты тут забыла. Он сейчас все принесет!» Два брата-акробата… Игорек поднос брал (нагруженный неслабо), и нес к столику, где, желательно, сидела женщина с детьми, но без мужа. Так легче строился диалог, снимающий напряжение (и подозрения). Я скорбно оплачивал на кассе хлеб (на это средств пока что хватало), отвлекая на себя внимание: «А сдача?! Как нет сдачи? Почему? Ладно, забирайте себе!» И гордо шел с хлебом на блюдечке к Игорьку. «Ты заигрался!» – шипел он. Ревновал! Его-то талант оставался незамеченным… до поры. Однажды кассирша куда-то отлучилась и, возвращаясь, столкнулась нос к носу с Игорьком, несущим поднос, который она не видела у кассы (профессиональная память!) и точно не пробивала: «Э-э! А платить?» Игорек замер – та на его пути стояла, как бочка. Бросить поднос и бежать?
– А разве надо платить? – спросил Игорек настолько изумленно, что кассирша, смутившись, ушла.
Может, она подумала, что уже есть в стране регионы, где не надо платить? Но эта версия скоро отпала – возле кассы появился высокий жилистый паренек (возможно, ее сын?), кассирша показывала на нас, он весело кивал.
«Приведение приговора в исполнение» несколько оттянулось, но ненадолго. Вечером мы валялись возле цистерны с сухим (деньги на вино, как ни странно, находились). Все в Коктебеле было наполнено негой в этот час. Теплая пыль, в которой мы как раз отдыхали от дневных забот, желтое солнце, садящееся в море. Для полной идиллии не хватало какой-то мелочи – и вскоре мы ее получили. Нависнув над нами, как коршуны, они били нас ногами в остроконечных ботинках. Такая мода? Или это им выдается в качестве спецобуви? Не успели спросить – они уже разбежались. Причем, несколько ударов было нанесено по лицу – видимо, чтобы на нас остались отметины и нас не пускали в приличное общество. Хотя те, что стояли у бочки с сухим, были за нас! «Ай-ай-ай!» – приговаривали они. Но очереди, правда, не покидали. Слегка покачиваясь, мы встали. Расстройства особого не было. Ну что ж – за дело! Такова жизнь.
Игорек предложил, «исключительно ради любопытства», заглянуть в милицию – может быть, нам будет оказана какая-то правовая помощь. Но там мы увидели тех же хлопцев, бодро хохочущих, – вместе с дежурным офицером они отмечали победу! А тут, так сказать, появились и доказательства их победы – мы.
– Простите, – чопорно произнес Игорек. – Мы, видимо, ошиблись дверью.
– Иди, иди! – согласился дежурный. – Смотри только, о косяк не хряснись! А то еще скажешь, что это мы!