Русский стоял снаружи, ожидая возле машины. Одетый в черный костюм и галстук, он был олицетворением молодого бизнесмена.
— Спасибо, брат.
Викинг сел на пассажирское сиденье.
— Обращайся в любое время, братан.
— Как ты меня вытащил?
— Легко. Твой адвокат настаивал на твоей невиновности. Свидетелей не было, и адвокат нашел какую-то лазейку.
— Свидетелей не было? — Фрэнк ни за что бы не стал держать язык за зубами.
Взгляд Кристоффа стал жестче.
— Абсолютно никаких.
Там была история, но он слишком устал, чтобы выжимать ее из Кристоффа.
— Ты хочешь мне сказать, что меня выпустили потому, что этот сосунок, государственный защитник нашел лазейку? — парень по возрасту был недавним выпускником юридического факультета.
— Я нашел тебе другого адвоката.
Кристофф назвал первоклассную юридическую фирму, услуги которой Викинг никогда не смог бы себе позволить.
— Он был мне должен.
Он не знал, откуда у Кристоффа связи. Если бы тот хотел, чтобы Викинг знал, то сказал бы ему. Единственное, что-то он знал, так это то, что сумасшедший русский был загадкой, если он вообще был русским. С другой стороны, он мог ошибаться насчет этого. Кристофф так легко переключался между сильным русским акцентом и чистой английской речью, что никто не мог догадаться, откуда он. Или какова была его цель, потому что он не просто добывал немного денег на улицах, чтобы позаботиться о своей семье. Нет, Кристофф был в этом давно.
Часть его желала последовать за Кристоффом по этому пути и посмотреть, куда это приведет, но он не мог. Нет, если он хотел быть с Еленой. Пребывание в тюрьме в течение нескольких дней только укрепило его желание завязать со своей преступной жизнью, потому что, в отличие от Рэя Лиотты (прим.: американский актер, лауреат премии «Эмми»), он не мечтал стать гангстером. Несмотря на все фильмы Скорсезе, он точно знал, где в конечном итоге оказываются гангстеры. Мертвы и похоронены, если им повезет. Неудачники вначале должны были увидеть, как на их глазах расстреляют их семью. Ты не можешь быть в банде и не беспокоиться о своей самой большой слабости — о своих близких.
— Куда мы едем? — он должен был встретиться с Еленой. Объяснить ей, что произошло.
«Ты имеешь в виду, что твой гнев снова взял над тобой верх, и ты чуть не испортил свое будущее?»
— Мы едем праздновать.
Празднование звучало лучше, чем встреча с девушкой прямо сейчас. Она будет там, когда он вернется. И ему лучше вернуться с чем-нибудь, потому что, когда Елена узнает, что случилось, она разозлится.
Избранным Кристоффом местом для празднования был дешевый бар в доках, который практически был заброшен. Судя по предупреждающим знакам на фасаде, он был закрыт. Это была задняя часть доков. Место, где люди и имущество приходили и уходили незамеченными. Здесь все было не так, как казалось.
Когда Кристофф вытащил пистолет из бардачка, Викинг спросил:
— Ты ожидаешь неприятностей?
— Всегда нужно быть наготове.
— Твоя правда.
— У тебя есть еще оружие?
На лице Кристоффа появилась редкая улыбка.
— Под твоим сиденьем лежит молоток.
Ах, черт.
— Итак, это будет такой праздник? — схватив инструмент, Викинг почувствовал его вес в своей руке.
— Я помог тебе, теперь ты поможешь мне.
Ему это нравилось в Кристоффе. Как и Викинг, он был простым человеком. Он был скуп на слова и никогда не лгал.
Они приехали сразу после сумерек. Улица была окутана тьмой, единственный слабый свет исходил из якобы заброшенного здания.
Подняв дуло пистолета вверх, Кристофф вошел внутрь и спустился по лестнице. Викинг шел следом. Они миновали главную обеденную зону, которая была кладбищем грязных столов с пятнами кетчупа и вращающихся стульев, разбросанных вокруг, словно кегли для боулинга. Пройдя через подсобку, они оказались в помещении, которое когда-то было промышленной кухней. Все еще пахло жареным мясом, маслом и жиром. У стены рядом с автоматом для газировки выстроились стопки использованных подносов.
Вот тогда они увидели их — четверых парней, играющих в покер за столом перед холодильником. Перед ними стояло ведро с куриными крылышками.
Взгляд Викинга сразу же упал на тощего мальчишку, прикованного цепью к посудомоечной машине. Ему не могло быть больше девяти, может быть, десяти лет. Когда один из парней бросил в него крылышко, парень зарычал и покачнулся. Цепь обвивала его шею, но мальчишка не отступал, в его глазах сверкала злость. Он выругался на каком-то неизвестном языке. Парни только засмеялись и больше на него не взглянули.