— Стас, — честно, даже не знал, что сказать, понимал, надо, но что?
— Все нормально, — он говорил так спокойно, что мне было даже как-то страшно. — Я тебя ни в чем не обвиняю. Это я оказался слепым лохом, не замечающим нихрена вокруг.
— Ты как? — тупой, конечно, вопрос, но я его уже задал. Стас кривит губы в ухмылке.
— Херово… — и идёт к выходу, а я за ним. У самой двери он оборачивается.
— Кто эта девочка? Люба?
— Моя Кареглазка, девочка из сети, — Стас смотрит с удивлением.
— Когда узнал?
— После Нового года.
— Простила?
— Да, — в этот момент не могу сдержать улыбку.
— Я рад за тебя, друг. Правда рад, — Стас протягивает руку, я ее пожимаю, и он уходит.
В доме обнаруживаю за одной из дверей душевую, мою ноги холодной водой, потому что так и не понял, как добыть горячую. А потом иду в спальню, туда, где спит моя Кнопка.
Кажется, она даже положение не сменила, так и лежит на боку, подтянув к себе коленки. Снимаю джинсы, футболку и ложусь рядом. Была мысль забраться под одеяло, но вспомнив, что Кареглазка там полностью обнаженная, не стал испытывать себя на прочность. Поэтому лег поверх одеяла и, обняв Кнопку поперёк живота, притянул к себе. Мысленно порадовался, что она не проснулась от Никиной истерики.
Не мог перестать улыбаться, пока не погрузился в сон, так и не выпустив Кнопку из рук.
Стас
Я вернулся в машину, положил сумку Ники на заднее сидение. Она никак не отреагировала на мое присутствие, отвернувшись к окну, смотрела в темноту.
Завел двигатель и, развернувшись, покинул место, где окончательно потерял, ту которую любил. Всю дорогу мы ехали молча. Выяснять что-то ещё уже не имело смысла. Что я чувствовал сейчас? Горечь разочарования, сожаление, одиночество и усталость. Мне было больно от осознания, что мной просто пользовались, а я как идиот искал причины в себе, считал, что… Это же надо?! Идиот, кретин, самый настоящий лох.
Помню, когда-то моя двоюродная сестра, повёрнутая на гороскопах, заявила:
— Мне жаль тебя, Стасик, если у кого-то есть шанс снять розовые очки, то у тебя как у рыб этого шанса нет. Потому что у тебя розовые глаза.
Тогда я покрутил у виска и сказал, что не верю в эту ерунду. Но, похоже, что она оказалась права. Я видел идеал. Видел розу, не замечая ее шипов. И даже сейчас, зная, что все кончено, я не могу по-настоящему ее ненавидеть.
Я остановился у подъезда ее дома.
— Выходи.
— Стас, — Ника смотрит на меня, она снова плачет, а может, и не переставала. — Прости меня. Я…
— Ты не любишь меня, никогда не любила, я помню.
— Нет, — она пытается взять мою руку, но я не позволяю, и попытки она больше не делает. — Я не хотела делать тебе больно, — говорит тихо. — Я даже мечтала, что смогу полюбить… Полюбить в ответ. Но не смогла… Прости… — я усмехаюсь, хотя хочется реветь. Да, ловлю себя на мысли, что мне хочется плакать. А потом говорю.
— Все понятно, не нужно ничего говорить. Я люблю тебя, а ты меня нет. Прощай, Ника.
Она поднимает на меня глаза. Глаза, в которых ещё сегодня утром я готов был утонуть.
— Мне очень жаль терять такого друга, — она стирает ладошкой слёзы. — Я могу… Могу что-нибудь сделать для тебя?
— Я бы хотел, чтобы ты исчезла. Исчезла из моей головы и сердца. Сделай это…
— Прости, — ещё раз говорит она и выходит из машины, а я срываюсь с места, вжимая педаль в пол.
Ночь, дороги почти пустые, я набираю скорость и ору, впиваясь пальцами в руль. Боль находит выход, спокойствие покидает и, остановившись посреди пустой дороги, я позволяю себе расплакаться. Мою боль никто не увидит. О ней никто не узнает. Но здесь и сейчас я позволяю выйти ей наружу. Я не знаю, сколько времени проходит, я потерял его счёт. Но вот уже небо становится светлее. А машин на дороге все больше. Они сигналят, объезжая меня, и я наконец-то возвращаюсь в реальность. Завожу двигатель и, сориентировавшись, посмотрев по сторонам, еду домой.
Дома тихо. Все ещё спят. И я незамеченным захожу в свою комнату. Сбросив одежду, долго стою под горячими струями воды. Глупая надежда, что от этого станет легче, не оправдывается. Легче не становится. Выхожу из душа и падаю в кровать.
Меня нет. Ни для кого меня нет. Я слышал, как в комнату заходила мама, чтобы позвать на завтрак. Но я не смог встать. Не хотел, чтобы меня видели таким. Таким разбитым и никчемным.
Проснулся я от настойчивого звонка, найдя телефон, увидел, что звонит Илья.
— Да, — принял я вызов.
— Привет. Ты как?
— Жить буду.
— Я хочу побыть здесь до пятницы. Сможешь меня забрать потом?
— Конечно, — и отключил звонок, а подумав, и телефон.
Снова забрался с головой под подушку. Снова спрятался от всего мира, не желая показывать ему свою боль и слабость.
63
Люба
Проснулась я от того, что мне очень хотелось пить. В памяти всплыл вчерашний день. Но последнее, что я помню, это то, что мы сидели с Ильёй на пирсе. Илья. Я ведь ему все рассказала. Поверить не могу, что он не отвернулся, назвал меня красивой. А что было потом? На таблетках, что я все ещё принимаю, я сплю как убитая. Сильно зажмуриваюсь и улыбаюсь, прежде чем открыть глаза.
Первым делом вижу, что я в своей комнате, значит, Илья меня принёс и положил в кровать. Такой заботливый, снова улыбаюсь. А потом понимаю, что я голая. Для того, чтобы подтвердить свою догадку, приподнимаю край одеяла. Точно голая. Кошмар. Прикусываю губу, а потом резко дергаюсь, потому что меня накрывает тяжёлая рука. Мамочки. Тихонько поворачиваюсь на спину и… Рядом со мной спит Илья, для его роста кровать была маловата. Он лежит в одних трусах поверх одеяла и прижимает меня к матрасу своей тяжёлой рукой.
Несколько минут трачу на раздумья, как же мне выбраться. Если бы он не лежал на одеяле, можно было бы встать вместе с ним. Но вытянуть его из-под Ильи я не смогу, по крайней мере так, чтобы не разбудить. Попробовать выбраться так было чертовски страшно, ведь если он проснется… Одно дело быть в белье, а другое — совсем без ничего. Искренне надеюсь, что это не он меня раздевал вчера. Иначе я просто сгорю от стыда. Показывать свое тело кому-то… Ой, нет, боюсь, я ещё нескоро на это решусь. Я сама на себя смотреть начала только недавно… А тут… Это точно не вариант. Остаётся остаться под одеялом.
Повернула голову к Илье. Какой же он красивый. Просто не верится, что этот парень достался мне. Потом я вспоминаю Нику. Это ведь она его привезла. Зачем? Хотела, чтобы он меня увидел? Надеялась, что он не захочет со мной общаться? Неприятно это осознавать. Все ещё больно, что человек, который был самым родным, предал и так обидел. По виску скатилась слеза. Гоню от себя эти мысли.
А пить хотелось с каждой минутой все сильнее. Кажется, он спит крепко, нужно попробовать встать, на стуле лежало покрывало, может, я успею его схватить до того, как он проснется? Поворачиваюсь на бок и, приподняв тяжёлую руку, делаю попытку подползти ближе к краю.
— Останься, — бормочет Илья и притягивает к себе. Зарывается носом в волосы. — Не убегай.
— Я пить хочу, — тихо отвечаю.
— Минутку полежим и я принесу, — он прижал меня к себе ещё крепче, хотя, казалось, куда уже.
— Раздавишь, — пропищала я. Секунда, и вот он уже нависает сверху, отчего моё сердце бьётся где-то в горле.
— Доброе утро, Кнопочка, — улыбается он и трется носом о мою щеку. — Не могу поверить, что это не сон.
— Ты тяжёлый.
— Прости, — скатывается, подпирает голову согнутой в локте рукой и смотрит, смотрит.
Я нервно сглатываю, теряюсь от столь пристального внимания, и то, что я под одеялом совершенно голая, не придает мне уверенности совсем. И кстати об этом. Прикусываю губу и взгляд Ильи тут же приковывается к моим губам.
— Можно вопрос? — отвожу взгляд.
— Все, что угодно.
— Прям всё-всё? — сомневаюсь я, что он готов на такую искренность.