Глава 9.
POV. Игнасио Ортега. - Тебя так это пугает? - спросила Фьора полудетским наивным голосом. - А кто недавно говорил, что любит меня? Я в полном непонимании смотрел на эту женщину, которая рассуждает о таких вещах, как убийство двоих людей, с беззаботностью ребёнка. Наверно, в этом и заключено её очарование, смесь невинности и порочности... Фьора слишком много грешила, чтобы быть святой, но и в тоже время слишком невинна, чтобы прослыть исчадием ада... Фьора находится где-то посередине. Внешняя красота Мадонны и тёмное очарование Лилит*... «Рай, обещают рай твои объятья Дай, мне надежду, о, моё проклятье, Знай, греховных мыслей мне сладка слепая власть Безумец прежде, я не знал, что значит страсть» - ¿O tienes miedo, mi futuro marido(Или ты струсил, мой будущий муж - исп.)? - поинтересовалась ехидно Фьора на испанском языке. Вот же чертовка!.. До чего умна, красива и талантлива... И какая бесстыдная улыбка играет в этот момент на её чувственных нежных губах, которые так и просят того, чтобы к ним прильнули!.. - Я струсил?! Не смей оскорблять меня, strega fiorentina(флорентийская ведьма - ит.)! - Значит, ты убьёшь мою тётку и её любовника? - опять Фьора улыбнулась своей очаровательной улыбкой, опять я загляделся на ямочки, появляющиеся на её щеках, когда она улыбается! - И тебя не будет мучить совесть? - ответил я ей с ехидством, подражая немного моей колдунье. - Совесть? - Фьора засмеялась звонким смехом, похожим на журчание чистого горного ручейка. - Иеронима не особо задумывалась над этим качеством, когда погубила моего отца... Так что я тоже предпочла забыть о том, что у меня есть такое навязчивое и неприятное качество, как совесть... - Фьора, Фьора, - покачал я головой, гладя её растрепавшиеся шелковистые волосы. - Так ты убьёшь Иерониму и Марино для меня? - Фьора прижалась к моему плечу и с трогательной доверчивостью заглянула в глаза. И тут я понял, что попал под её власть окончательно. Вот, именно, что Фьора ведьма! Наконец-то найдено подходящее определение для неё! Я и сам не заметил, как эта девчонка установила свою власть надо мной, подчинив себе мой разум, опутав своими колдовскими сетями душу... Её образ словно выжгли где-то у меня в сердце... Я понял, что сделаю для неё всё, о чём бы она ни попросила. Я сделаю ради неё что угодно, буду кем угодно... При условии, что она станет моей навсегда. Если Фьора скажет мне «убей», я убью. Неважно, кто это будет: Иеронима Пацци, Марино Бетти, неизвестный мне Филипп де Селонже и даже Карл Смелый. Я бы даже убил Всевышнего, если бы она только намекнула мне об этом... Внутренний голос шептал мне, что до добра мои вспыхнувшие чувства к Фьоре не доведут, но я упорно заставлял его заткнуться. - Ты убьёшь Марино и Иерониму? - отвлёк вопрос Фьоры меня от моих дум. - Да или нет? - Считай, что они уже мертвы! - я подкрепил своё обещание тем, что резко притянул Фьору к себе, спустил рукава туники и целуя её плечи. Широко открыв свои огромные серые глаза, Фьора издала слабый сдавленный стон. Чувственные губы слегка приоткрыты. Руки она скрестила на груди, крепко сжав в кулачки свои изящные ладони. - Игнасио, ты так молод, красив, пылок... - прошептала она, тяжело и сбивчиво дыша. - Вот зачем ты в монахи пошёл? Что ты там забыл? Заняться было нечем? Теперь ищи в братстве святого Доменика свои потерянные годы жизни... Из тебя монах, как из меня сеньор Лоренцо... Не для этого ты был рождён, понимаешь? Ты для другого предназначен... Построить крепкий и красивый, уютный и гостеприимный, домик на берегу моря или реки... Пусть даже простым рыбаком, но ты был бы счастлив тем, что у тебя есть... - я так и замер, услышав такие слова из уст Фьоры. - Ты ловил бы рыбу и продавал её на рынке, принося домой то, что осталось... Дома бы тебя всегда ждал вкусный горячий ужин, тёплый семейный очаг... Встречала бы тебя после работы твоя молодая жена, держа на руках маленького ребёнка... Неужели ты не хочешь жить так со мной? В моём воображении сразу возникла картина, которую описала мне Фьора: на берегу моря стоит выстроенный из кирпича белый двухэтажный домик с красной крышей... Из открытого окошка на первом этаже, где кухня, пахнет свежеиспечённым ужином. Фьора стоит на пороге, всматриваясь вдаль и держа на руках девочку двух лет. Девочка точная маленькая копия Фьоры. Те же огромные серые глаза, похожие на зимнее небо и обрамлённые густыми чёрными ресницами... Чёрные брови и губки бантиком, как у её мамы... Чёрные волнистые волосы заплетены в косы ленточками... «Мария, помаши папе ручкой, - говорит Фьора девочке в моём воображении, когда я уже подхожу к крыльцу, неся домой продукты. - Мария, поздоровайся с папой, моя хорошая....» «Здлавствуй, папа! - щебечет девочка, плохо проговаривая некоторые буквы, опять же, в моём воображении, - ты сильно устал на лаботе?» Ужасная ошибка, что я пошёл в монахи. Фьора права. Что я забыл там, как не прожитые впустую годы? Посты, молитвы, покаяния, усмирение влечений тела... Ради чего? «Я думал, голос плоти Я укротил навечно, И вот горю, как порох, И таю словно свечка.» Что мне это дало, кроме следов от самобичевания на теле и застуженных костей, когда я подолгу простаивал на коленях во время богослужений? Ревностный сторонник католической церкви, кем я стал теперь? Воск в руках девчонки, из которого она лепит, что ей захочется! Странно, но мне не хотелось избавляться от той власти, которую имела надо мной Фьора... Она была тысячу раз права. Не создан я для того, чтобы возносить молитвы Господу, стоя в церкви на коленях и обращая свой взор на суровые лики святых. «Судьбы насмешкою я в рясу облачен На муки адские на веки обречён И после смерти мне не обрести покой Я душу дьяволу продам за ночь с тобой.» До того, как Фьора ворвалась в мою жизнь, подобно урагану, который перевернул всё моё мировоззрение, мои представления о Боге и добре со злом, для меня не было ничего желаннее, чем внушать в людские головы и сердца благоговение к христианской вере. Но Фьора заставила меня понять, что я ошибался. Я изначально выбрал не тот путь и неукоснительно ему следовал! Слепец! Безумец! Если так посудить, из нас двоих здравым умом обладает одна Фьора... Фьора... Сколько чувственности в её имени, загадочности и нежности, хрупкости, тепла... Каждую букву её имени словно вырезали где-то в моей памяти раскалённым добела кинжалом... До её появления я будто блуждал в потёмках, жизнь моя текла ровно и размеренно, по инерции. Фьора стала для меня ярким огоньком, который манил меня к себе из тьмы. Её появление озарило всю мою дальнейшую жизнь всепоглощающим светом. И вовсе не какая-то непонятная сила удерживала меня всё время на земле, а эта женщина... «Поосторожней, как бы это не оказался свет болотных огоньков, которые заманивают заплутавших путников в трясину, где их ждёт гибель!» - слышал я в своей голове противный и навязчивый внутренний голос. Да что мне за дело до него? ___________________________________________________________________ *Лилит - в источниках, не вошедших в библейский канон, первая жена Адама.