Я билась, вырывалась, но у меня всё равно не получалось освободиться от Игнасио, руки которого надёжно удерживали меня под водой. Было видно, как перекосило лицо Игнасио от ярости, делая его похожим на Сатану. В голове я чувствовала тяжесть, шея немела, перед глазами поплыли какие-то чёрные точки и круги. Из моего носа текла кровь, смешиваясь с мыльной водой, в которой я отчаянно барахталась. Сквозь кроваво-мыльную воду я больше не различала ничего. У меня просто всё вдруг стало черно перед глазами, дыхания почти не осталось. Надо что-то делать, пока он не убил меня! Я где-то слышала, кажется, от Кьяры, что когда тебя душат, надо перестать двигаться. Тогда твой мучитель сочтёт тебя мёртвой и отвлечётся. А ты, тем временем, успеешь спастись.
Я обмякла, больше не подавая никаких признаков жизни. Мои руки бессильно опустились вдоль тела, глаза закрыты, я даже не двигалась. Точно превратилась в плавающий мешок песка. Но это свои плоды возымело. Игнасио резко убрал руки от моей шеи. - Господи, Фьора! - услышала я его вопль. - Фьора, ответь мне! Но я не отвечала, притворяясь утопленницей. - Фьора, только не умирай! - Игнасио практически выволок моё мокрое тело на плитку и убрал пряди, прилипшие к лицу. - Фьора, скажи хоть слово! - монах хлопал меня по щекам, давил на живот и грудную клетку, сложив свои ладони крест-накрест. Взяв меня на руки, он сел на скамью и, положив меня на живот поперёк своих колен так, что моя голова была близко от пола. Одной рукой он разжал мне рот, а другой надавливал между лопаток. Я по-прежнему делала вид, что мне это не помогает. - Фьора, прости меня! Прости, ради всего святого! - Я был неправ, не умирай! Не оставляй меня...
Я слегка кашлянула, прочищая горло и выплёвывая воду. Потом скатилась с колен Игнасио, ударившись об пол. Из носа вытекала вода вместе с моей кровью. Кашляя и хватаясь обеими руками за шею, я жадно ловила ртом воздух, который сейчас словно резал мои лёгкие. Но мне было приятнее ощущать своей кожей холодную плитку, чем деревянное дно лохани, где меня только что пытался утопить Игнасио Ортега.
Посмотрев всё ещё мутным взглядом на полуживого от ужаса Ортегу и вытирая кулаком кровь, я встала с пола и, стянув с бельевой верёвки белую простынь, завернулась в неё. Выбегая из ванной комнаты на ногах, которые подкашивались от всё ещё не отступившего страха перед пережитым, я даже дверь не закрыла. Просто спешила поскорее в свою комнату, закрыться там и закутаться в одеяло, чтобы никто не тревожил!
Поднимаясь по лестнице, я так торопилась, что несколько раз едва не покатилась кубарем, пока бежала к себе. Перешагнув порог своей комнаты, я закрыла двери на ключ и поскорее залезла под тёплое одеяло, нагретое за день солнцем, завернувшись в него с головой. Я помню только то, что я прорыдала, уткнувшись головой в подушку, где-то два часа. Всё это время у меня под дверью сидел испанский монах, вымаливал прощение и просил впустить. Как будто не понимает, что я его после сегодняшнего инцидента в ванной комнате видеть не могу, чего уж там разговаривать! Он мне до тошноты противен, меня наизнанку выворачивает от самого факта его присутствия на нашей грешной земле. Сейчас мне хотелось убить Игнасио Ортегу не меньше, чем Рено дю Амеля, Пьера де Бревая и Карла Смелого. То, что Игнасио пытался утопить меня, никак не укладывалось в моей голове. Но это не было простым кошмарным сном. Моя шея болела, на ней я обнаружила тёмные следы от его пальцев, когда немного пришла в себя и поглядела в зеркало. На виске красовалась ссадина.
Нет, я совершила большую ошибку, когда приняла помощь этого безумца. Прав был Деметриос, предостерегая меня. Игнасио абсолютно несдержанный человек, который не знает меры своим страстям, которыми он ведом. Зря я не приняла всерьёз это предостережение. Сейчас я бродила по комнате, боясь выйти за порог. Игнасио перестал упрашивать меня, сидя у моей двери. Единственный звук, который я слышала, это шелест чёрного платья, которое я надела поверх нижнего серого.