Осуждение, презрение... Ожидание моего дальнейшего падения. Радостное предвкушение... Так приятно наблюдать, как кто-то катится вниз по наклонной. Разве не помогает это убедиться в своём превосходстве? Убийца... Казалось, даже камни и деревья шептали мне. Убийца... Слышалось даже в вое усиливающегося ветра. Я поглядела на яркий солнечный диск в голубом небе, но который ничуть не согревал меня. И там чудятся знаки! А как иначе тогда понимать мне, если облако напомнило тот принадлежащий Пьетро кинжал, выпуклый узор рукоятки которого отпечатался у меня на ладони?
«Убийца, тебе нигде не скрыться! С неба всё видно, бесстыдная. Глупо убегать - от себя самой не убежишь далеко, ведь ты будешь вечно носить груз этого греха в себе. Прячься, если хочешь, только от себя ты не спрячешься.»
Боже, теперь ещё и моя совесть решила мои муки усугубить! Чувствовала себя выпитой до дна, опустошённой. Потерянной и не нужной. Грязной не только внешне, но и в душе... Чтобы смыть с себя кровь и плохие мысли, я искупалась в ближайшем ручье. Кровавые пятна, расползшиеся по моей обуви и одежде, частично сошли, став бледнее. По крайней мере, не так пристально в глаза бросались. Тело, лицо, волосы и руки тоже удалось отмыть. Мыться в холодной воде, да ещё и без мыла с мочалкой, сродни пытке, но я, стиснув зубы, интенсивно оттирала с себя пятна. Мне это удалось.
Не являться же в дом Деметриоса в том жутком виде, в каком я была! Начнутся же расспросы: где я была? Почему так долго? А кровь у тебя откуда на одежде и не только? А как мне сказать, что я своими руками убила Пьетро Пацци? Разрешил мне Деметриос, называется, в город сходить и могилу отца навестить! Да, талант у меня притягивать к себе проблемы! То Селонже к себе притянула, то монаха Ортегу и Пьетро! Боже, я же не грешила до последних событий, за что?! Что и кому я плохого сделала, когда ещё была прежней наивной и доброй Фьорой? Никому!
Тогда зачем так со мной поступать? Если женитьба на мне такой позор, то зачем лезть в мою жизнь, к примеру? Проходили бы себе мимо и не лезли ко мне! Неужели надо было лишать жизни моего отца, после всего сделанного им добра, для одного недостойного человека? Зачем сперва клясться мне в любви, а потом топить в ванной комнате лишь за то, что я не уронила чести имени, которое ношу, отказавшись совершать прелюбодеяние?
Зачем избивать меня в безлюдном переулке и угрожать? Жизнь за жизнь. Иеронима с Марино убили моего отца. Я использовала наиболее удобный, выпавший мне, случай для мести. Око за око, зуб за зуб! А ведь если поразмыслить, Иеронима получила по заслугам, как и Марино. То, что с ними стало, результат справедливой и оправданной мести. Желание Пьетро отомстить за мать естественно и понятно. Но то, что он напал в переулке на беззащитную женщину, которая была одна, и хотел её убить, ему чести не делает. Неужели он думал, что расправиться со мной будет так легко, что я не буду пытаться защищать себя? Что ж, Пьетро своё получил, попытавшись отомстить за мать, на которую, в свою очередь, обрушилась моя месть.
Не знаю, не приведёт ли убийство Иеронимы и Пьетро к новым бедам? Не развяжет ли это кровавую вендетту между кланом Пацци и мной? Пацци были известны своей мстительностью, завистливостью и коварством. Они ненавидели Лоренцо Медичи за его успешность. Особенно за то, что власть ускользнула от них в руки семьи Медичи. Пацци не преминут воспользоваться прекрасным поводом для расправы со мной, а потом и с Лоренцо... Не радужные картины рисовало в голове моё воображение, ох, не радужные...
Впору повеситься. А что? Деревья рядом растут, их толстые ветви расположены не так высоко, я дотянусь. Да и коса у меня достаточно длинная, чтобы обмотать ею свою шею и на ней повеситься. Эх, не зря Леонарда мне в детстве стричь волосы запрещала - вот какая от них может оказаться польза! Как всё просто. Повесился на своих волосах-и всё! Весь этот кошмар закончится. Или лучше водоём? Только боюсь, что я придусь не по вкусу местной фауне. Слишком ядовитой стала я. Отравиться недолго. «Давай, оборви тонкую нить своей бесславной жизни, дьявольское отродье!» - передо мной промелькнуло обуглено - кровавое лицо Иеронимы. «Ты думаешь, что смерть избавит тебя от мук совести? - привиделся на этот раз Марино. - Ты думаешь, что так со всем покончишь, бесстыдная?» «От себя не уйдёшь, убийца!» - а теперь перед моим взором промелькнул Пьетро, злобно оскалившись.