Что же до монаха... Он не возобновлял своих притязаний, но всё же от меня не могло укрыться, каких трудов Ортеге стоит сдерживать себя. Какое-то чувство не давало мне покоя, заставляя быть настороженной с этим человеком. Слишком свежи воспоминания о том, как он едва не утопил меня и не задушил. Слишком быстро он поступился своей верой в Бога и обетами, стоило мне поманить его пальцем. Пока я делаю вид, что влюблена в него, он не прерывает разговоров о любви и не скупится на клятвы, строит планы на совместную жизнь. Но стоит только дать понять Игнасио, что я перестала в нём нуждаться... С такими отвергнутыми бывшими возлюбленными отпадает надобность во врагах. Он найдёт способ отправить меня обратно в застенки, а потом в тюрьму, и уж тогда сам сеньор Лоренцо не сможет помочь мне избегнуть костра. Если и попытается, то будет со мной гореть за компанию, так что вряд ли донна Лукреция и сёстры Лоренцо с его женой Клариче Орсини скажут мне за это спасибо.
Вместе со мной могут подвергнуться риску дорогие мне люди - Кьяра, Леонарда и Хатун - и те, к кому я успела за это короткое время сильно привязаться: Эстебан, Деметриос и Самия. Вполне в характере Игнасио написать донос для Сеньории. Вот уж тогда несладко придётся всем, кто хоть как-то ко мне близок. А пока мне не оставалось ничего другого, кроме как принимать вид влюблённой в Ортегу женщины, плести ему чушь на ухо о мечтах жить с ним в домике на берегу моря и нарожать ему целый выводок мальчишек-девчонок, слушаться Леонарду с Деметриосом и быть паинькой. Кто-нибудь, убейте, ради Бога... Как бы я ни заставляла себя потеплеть к Ортеге, не получалось ничего. Нельзя заставить кого-то полюбить себя, насильно мил не будешь. Где изначально любви нет, бесмыссленно что-то лелеять. Хороший способ самоизнасилования я сама себе избрала - выдумывать чувства там, где их нет. Если нет, пытаться поверить в их наличие.
Я-то думала, что смогу отомстить Филиппу, если заведу интрижку на стороне - пока он где-то воюет за своего сюзерена. С кем - не особо и волновало на тот момент, когда я была одержима желанием размозжить мужу голову табуреткой. Полагала, что изменой смогу отплатить ему за моё унижение и попранную любовь. Но потом поразмыслила и пришла к любопытным для меня же самой выводам. Я не буду опускаться до адюльтера, не буду и убивать Филиппа. Пока не буду... Но это не значит, что я позволю ему долго жить. Внушу ему мысли, что всё простила, как внушила Игнасио мысли о своей любви. Войду к Филиппу в доверие, через него подберусь к Карлу Смелому, после убью их обоих. Правда, дю Амель и Пьер де Бревай в очереди на воздаяние одни из первых стоят. Какое-то время с мужем придётся быть доброй, нежной, ласковой и покорной, чтобы не вызывать у него подозрений. Филипп обладает властью, влиянием и является самым преданным вассалом Карла Смелого. Более того, своего сюзерена граф де Селонже боготворит. Став для Филиппа незаменимой и обольстив его, чтобы он безоглядно мне верил, я получу прекрасную возможность поближе подобраться к Карлу Бургундскому и нанести удар. От монаха-доминиканца надо для начала как-нибудь отделаться. Понимаю, что это подлость по отношению к человеку, который помог мне сбежать из тюрьмы, но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, Игнасио мне тоже не бескорыстно помогает, так что мы в расчёте. Любопытная дилемма: Филипп будто всадил мне нож под рёбра из-за накрепко засевших в его голове феодальных предрассудков, во имя которых он готов был пожертвовать мной. Но он близок к герцогу Карлу и находится у него в милости. Благодаря Игнасио я сейчас жива и на свободе, дышу свежим воздухом и могу подставлять лицо ярким солнечным лучам, меня не сожгли на костре. Но плата Игнасио за его труды нужна натурой. Решено: отделаться надо от монаха Ортеги. Приблизить к себе мужа до тех пор, пока в нём будет надобность для меня. Идеальный план.