Какая-то злая, горько-саркастичная насмешка прозвучала в голосе юноши. По крайней мере, мне казалось, что этот мальчишка издевается надо мной. С трудом себя сдерживал, чтобы не сорваться на него. Не может ведь этот подросток быть виновным в моей гордыне, которая стала причиной гибели Фьоры и её отца. Я косвенно виновен в случившемся, ведь если бы не моё самолюбие, Фьора была бы жива! Сам того не ведая, юнец нашёл прекрасный способ убить меня без оружия и яда. Не зная ничего, ударил по самому больному. Его последние слова окончательно уничтожили во мне надежду на то, что хоть краем глаза, но мне удастся увидеть жену. Теперь же я лишился шанса сказать ей последнее "прости", всё померкло и утратило смысл. Фьоры больше нет. В праве упокоиться в могиле ей и то отказали, даже цветы положить негде и помолиться. До этого дня я думал, что смогу забыть её и вырвать из сердца, смогу разорвать эти опутавшие душу сети, но ошибался. Со смертью Фьоры словно нечто умерло и во мне самом. Погибла Фьора, а в аду обречён гореть при жизни я. Всё бы отдал за право поменяться с ней местами! Чтобы она жила и радовалась жизни, наслаждалась теми благами, какие она может ей дать... Ничего не осталось, кроме пряди волос Фьоры, которую всегда и неизменно ношу с собой, надёжно завёрнутую в платок. Чтобы не показывать слёз другу и малознакомому мальчишке, я закрыл лицо ладонями, желая стать таким же холодным и бесчувственным, как ступени опустевшего дворца. - Синьор, не стояли бы вы на коленях, камни холодные, - бросил мальчишка на прощание и ушёл в сторону Фьезоле. Юнец ушёл, оставляя мне право лишь смотреть на осколки былой надежды.