цо её излучало умиротворение. Фьора немного походила на ангела или святую с церковных фресок. Во сне она казалась ещё более хрупкой и уязвимой, но это лишь на первый - поверхностный взгляд. С оружием моя жена управляется очень умело, в чём я наглядно убедился. В этой слабой на вид прекрасной молодой женщине таилась необычайная внутренняя сила, благодаря которой она выстояла под гнётом того, что на неё обрушилось. По вине омерзительной дряни Иеронимы Пацци и предателя Марино Бетти Фьора лишилась обожаемого отца, оказалась низвергнутой на самое дно и стала изгоем, столкнулась с ханжеством и лицемерием представителей духовенства, подвергалась унижениям и выслушивала в свой адрес оскорбления, над ней висел смертный приговор, она была куклой для битья в тюрьме - что стало причиной её бесплодия в столь юном возрасте и долгое время находилась в зависимости от полоумного монаха-расстриги, стала убийцей поневоле - защищаясь от пытавшегося убить её обезумевшего кузена. Лишь благодаря поддержке любящих её людей она не сошла с ума от всего пережитого ею. Не удивляет, почему в её серых как зимнее небо глазах лишь пустота, а лёд сковал сердце. Когда мне и Фьоре случалось встретиться взглядами, меня как будто обдавало холодом. Этот взгляд не мог принадлежать молодой и красивой женщине, скорее древней иссохшей старухе, которая уже одной ногой в могиле. Обличье юной женщины, но постаревшая на целую жизнь душа - вот что стало с той Фьорой, которую я знал и люблю. Фьора ещё так молода, но ей уже пришлось немало выстрадать в её семнадцать лет. Чувство вины разъедало меня изнутри, как разъедает железо ржавчина. Забери я супругу с собой в Бургундию, она была бы в безопасности. Мне следовало плюнуть на этот пункт идиотского договора с Франческо Бельтрами - не искать больше встреч с Фьорой. Я должен был похитить жену из родного дома, но ни за что не оставлять в этом осином гнезде. Ей бы не довелось оказаться в Аду, в который превратилась её жизнь стараниями подлых и жестоких людей. Эта гадкая тварь Иеронима лишилась бы возможности шантажировать Франческо Бельтрами, мой тесть был бы жив и Фьора бы не стала круглой сиротой. На её долю не выпало бы столько зла, она бы не заледенела сердцем и душой. Не потеряла бы веры в бога, добро, любовь и справедливость. Этого бы не случилось, будь я рядом с ней тогда, когда Фьора в этом остро нуждалась. Выросшая в холе и неге, привыкшая любить и видеть этот мир светлым и радостным, она столкнулась с его уродливой изнанкой. Такая добрая, солнечная, светлая и жизнерадостная, искренняя и чистая, Фьора оказалась смешана с грязью, научившись лгать, изворачиваться, ступать по трупам и использовать людей в своих целях. Насквозь пропиталась ядом ненависти и цинизмом. В этом нельзя винить её - вся ответственность на тех, кто исковеркал ей жизнь и душу. Увы, притворству она научилась у меня, что прискорбно. Я ведь обманом женился на ней. Не единожды испытывал чувство жгучего стыда за то, что пустил в ход шантаж. Фьора любила меня и доверяла мне, а я нанёс ей глубокую рану без ножа. Она угодила в тюрьму по лживому обвинению в колдовстве, ей грозила смертная казнь через сожжение живьём на костре. Не видя иного выхода, Фьора обольстила испанского монаха, воспылавшего к ней страстью, и была вынуждена лгать ему о своей любви, чтобы выжить. Когда Фьора рассказала мне о том, как монах пытался её утопить, мои пальцы сжимались в кулаки сами собой, в душе клокотала ярость. Попадись мне этот монах, вряд ли бы я смог удержаться от убийства. Игнасио Ортеге повезло, что он в тюрьме стараниями Фьоры. Мимолётно мне вспомнилась выходка супруги. Я уже не злился на жену за её поступок, когда мы останавливались в одном городке, близ Селонже, и когда Фьора напилась в таверне с каким-то незнакомым мужчиной. Страшно подумать, чем могло бы всё для неё кончиться, не найди я её в том заведении. Как будто я не знаю, зачем иные подозрительные личности подсаживаются к женщинам и угощают их вином! О чём только она думала? Сперва мне хотелось надавать ей по шее за её поведение, но эта решимость рухнула. Я не чувствовал себя способным поднять руку на Фьору. У меня эта рука скорее отсохнет. То время, прошедшее со дня нашей разлуки, она только и видела, что насилие, которое изведала сполна. Фьора и так хлебнула немало горя. Много жестокости пришлось испытать этой стойкой и сильной женщине. Несмотря на то, что мы проводили вместе ночи всё то время, что были в пути, я не чувствовал, что душою Фьора со мной. Да, она вела себя со мной как пылкая любовница, даря незабываемое наслаждение, но между нами была высокая стена отчуждения. И в том, что моя жена возвела эту стену, виноват я. ".. я согласна, тем более, что мне некуда деваться", - никак не выходила у меня из головы сказанная Фьорой фраза. Она больше не любит меня, а вернулась только потому, что не знает, куда ей идти. Осознавать, что я и Фьора стали чужими друг другу людьми, было очень больно, но надежда вновь заслужить её любовь и доверие жила во мне, подпитывая силы. Считая её погибшей, я лишь тогда осознал, насколько дорога мне эта женщина. Фьора стала моим наваждением, запала мне в душу и вошла в сердце, вросла в него, как врастает дерево в землю. Без неё солнце в небе светит не так ярко, еда и вино не имеют вкуса и жизнь кажется пустой. Только Фьора наполняла её смыслом. Если есть хоть крохотный шанс возродить то, что погребено под пеплом, я его не упущу. Я не терял надежды на то, что Фьора придёт в себя. Тепло домашнего очага, внимание, забота, нежность, любовь и ласка, покой, жизнь в достатке и безопасности среди тех, кому она дорога... Может быть, это растопит лёд, сковавший сердце Фьоры, она оттает, вновь научится жить полной жизнью и доверять. Я не в силах воскресить из мёртвых её доброго и благородного отца, не могу вернуть её в прежнюю беззаботную жизнь, когда Фьора ещё жила в палаццо Бельтрами и не знала меня. Не в моей власти повернуть ход времени вспять и изменить прошлое. Но я дал клятву самому себе сделать всё возможное для счастья женщины, вручившей мне свою судьбу в монастыре Сан-Франческо во Фьезоле. Фьора моя законная жена, она имеет право на мою заботу и защиту, на мне лежит ответственность за неё. Костьми лягу, но не допущу, чтобы моя жена скиталась или голодала, подвергалась опасности и была игрушкой в чьих-то руках. Фьора будет жить той жизнью, которую заслуживает: в уважении, почёте, безопасности, любви и богатстве. В Селонже будет прекрасная, милосердная и умная госпожа. Хочется верить, что мы сможем быть счастливы вместе. Карета подъехала к подъёмному мосту. Возница протрубил в рог и караульный опустил мост, по которому мы проехали. Фьора продолжала дремать даже тогда, когда коляска подъехала к замку. Какая же она всё-таки соня. - Фьоретта, проснись, - прошептал я ей на ухо, поцеловав в шею, - мы приехали, родная. - Что, уже? - прозвучал сонно её вопрос. - Мы приехали? - Да. - А так хотелось поспать, - Фьора досадливо усмехнулась. - Сколько можно спать? - я легонько ущипнул жену за носик. - Ты изображаешь белку в спячке? - Да, - Фьора потёрла кулачками глаза и поправила причёску. Выйдя из кареты, я помог выйти Фьоре, которая поражённо и с любопытством осматривала всё, что её окружает. - Тебе здесь нравится? - спросил я жену, погладив её пальцы. - Да, вполне, - был её ответ, - замок красивый, мне очень нравится... - Надеюсь, тебе будет хорошо здесь. Держась за руки, мы поднялись по ступеням на крыльцо. Я постучал в массивные двери, которые открыл дворецкий Оливье. - С возвращением вас, граф, - Оливье чуть поклонился и принял из моих рук наши с Фьорой плащи, повесив их на вбитые в стену гвозди. - Могу я знать, кто эта прекрасная дама с вами? - Оливье, эта прекрасная дама - Фьора де Селонже, моя жена и твоя госпожа. - Моё почтение, мадам графиня, - Оливье склонился в поклоне перед Фьорой и поцеловал её руку. Фьора улыбнулась, велев дворецкому встать. - И я рада встрече, Оливье, - прозвучали приветливо слова молодой женщины. - Оливье, перенесите вещи из коляски в мою спальню, - отдал я распоряже