шую часть своего свободного времени муж посвящал мне. Вместе мы разбирали в его кабинете важные документы и делились воспоминаниями о той жизни, которую вели до свадьбы. Гуляли по окрестностям Селонже или в лесу, взяв с собой Стефана. Филипп даже почти не возмущался, когда я брала ёжика с собой спать. Да и зверёк перестал с ним дичиться. Мой благоверный учил меня фехтованию и говорил, что для меня хорошо бы нанять учителя, когда он сам уедет сражаться за дело Карла Смелого. В последнее время мне стали чаще сниться кошмары. То мне привидится, что монах Ортега сбежал из тюрьмы, разыскал меня, подкараулил в лесу и заколол тем самым кинжалом, который я ему подбросила в Нотр-дам. Или сон, что Иеронима выжила и вместе со всем кланом Пацци привязывает меня к трупам Марино Бетти и Пьетро, после закапывая в землю. Обычно после таких «радужных» сновидений я просыпалась от собственных криков и в холодном поту. Тогда Филипп брал меня на руки, крепко прижимая к себе и тихонько укачивал как ребёнка, шепча на ухо нечто успокаивающе и целуя в макушку. Помогало прийти в себя после увиденных кошмаров. Именно этого я всегда хотела, вверяя ему всю себя, преклонив у алтаря колени в монастыре Сан-Франческо во Фьезоле и с выражением нескрываемой радости на лице слушая молитву пожилого настоятеля. Мне хотелось любви, заботы и тепла, единения чувств и жара объятий - всего того, что зовут счастьем замужней жизни. Правда, откуда мне было знать в ту пору, что мечты о тепле и счастье - лишь глупый мираж, эфемерный и сладкий обман, оставивший после себя горький привкус разочарований и сожалений? Зря, видимо, понадеялась, что едва знакомый супруг всегда будет мне крепкой опорой, поддержкой, защитой. Я слепо верила, что Филипп и есть тот, кого судьба послала на моём пути, чтобы сделать счастливейшей женщиной на земле. Жестоко ошибалась, думая, что муж никогда не оставит лицом к лицу с одиночеством, отчаянием, страхом и болью. Сама попалась в эту паутину, умирала и возродилась теперь демоницей мщения. Ни счастья, ни тепла не нашла я с тем мужчиной, рядом с которым о них грезила. Столько долгих дней жила этой красивой и глупой небылью, пока не всплыла на поверхность истинная причина, почему Филипп взял меня в жёны... Не любовь, но трудно поддающаяся контролю страсть, которую не терпелось утолить, да сто тысяч флоринов золотом от моего отца - для нужд Карла Смелого. Но в ту пору я была слишком наивной и неопытной юной девушкой, чтоб понять, что любви в нём и не было, мне это привиделось, приснилось... Даже если выбранный мною путь мести, который никогда не бывает прямым, за покойных родителей приведёт меня в никуда, в могилу или на эшафот - не важно, какое это имеет значение? Что моему мужу за дело до этого? Ему было наплевать на то, что у меня на душе и в сердце, что из себя представляют мои мозги. Он тупо хотел от меня только моего тела и денег от моего отца для спонсирования военных походов этого трижды проклятого и чёртова Карла Бургундского! Где тут искренняя и страстная любовь ко мне?! Так и хотелось всё это, что взрывает мою голову, вывалить на Филиппа, всё ему в лицо высказать наболевшее и сжегшее мне сердце в кучку пепла. Но я молчала, верная своему плану через постель Филиппа подобраться как можно ближе к Карлу Смелому и отомстить за моих родителей. Герцог сполна ответит мне за пролитую палачом на эшафоте кровь Жана и Мари де Бревай! Как бы Филипп ни старался уверить, что любит меня и я ему дорога, я-то догадываюсь об истинной причине, что его со мной держат только чувство вины и жалость. Нет ни малейшего желания унижать себя такого рода союзом. Тем не менее, всё же придётся, раз через него решила поближе подобраться к герцогу Бургундскому и воздать за кончивших жизнь на плахе кровных отца и мать. Все эти ласка, забота, любовь и тепло... я хотела всего этого раньше - до всех исковеркавших меня событий. Теперь уже не надо, спасибо. Я сожжена дотла морально, так что обойдусь без тепла огня в очаге, от моих сердца и души сейчас осталась жалкая кучка пепла и золы. Никогда и ничего не бывает слишком поздно, бывает только уже даром ни на кой-чёрта не надо. Вот так и у меня получилось с собственным мужем. Где этого благородного Робин Гуда и Ланселота раньше носило, когда я отчаянно нуждалась в защите и вела безжалостную борьбу за моё выживание не на жизнь, а на смерть, и вышла из этих битв с изувеченной донельзя душой?! Я не представляю, как мне с Филиппом прожить на одной территории хоть один месяц и не придушить его ночью подушкой. Особенно, когда он решил именно сейчас вытянуть из меня правду. Ишь, чуткий и заботливый какой! Раньше надо было ко мне это проявлять. Теперь уже не надо. - А я пью настойки, чтобы от тебя не забеременеть, - ляпнула я первую пришедшую в голову правду. - Я знаю, с Бертрадой дружишь не ты одна. - Заявил мне Филипп. - И про Игнасио Ортегу я тебя не обманула ни единым словом. - Я знаю. Фьора, я люблю тебя и всегда буду на твоей стороне. Даже если правда виновата ты. Потому что моя жена ты! - без предупреждения меня сгребли в охапку и прижали к себе! - Всегда так будет, Фьора, всегда! «А может, мне правда с ним пожить? Думаю, он изменился. К лучшему. Вот только одна проблема - как от его хватки освободиться?» - думала я, блаженствуя в мужних объятиях.