- Всё хорошо, вас не раскрыли? - спросил грек с ходу. - Когда мы ушли, все уже спали. Сейчас, наверно, охрана приходит в себя. - Игнасио держал меня за руку, поглаживая внутреннюю сторону ладони и пальцы. - Быстрее проходите. - Деметриос завёл нас внутрь. - А у вас тут очень красиво... Уютно, опрятно... - попыталась я загладить комплиментом чувство неловкости. - Благодарю, донна Фьора. - Деметриос снял с меня плащ и повесил его на крючок. - Донна Фьора? - удивилась я. - Сеньор, вы помогли организовать Игнасио мой побег, приютили у себя и не отвернулись, как весь город... И после всего вы зовёте меня донной Фьорой? - Фьора, ты бы поменьше болтала, а разулась и отправилась отдыхать, - рука Игнасио обхватила меня за талию. В этом жесте угадывалось столько собственнических чувств... Его голос тоже нельзя было назвать спокойным. Скорее властным, требовательным... Я прекрасно поняла, что он имел в виду. - И правда, я немного устала... - проговорила я, зевая, убрав со своей талии руку Игнасио, и разулась. - Ты очень устала, не правда ли? - я обернулась на дружелюбный низкий голос, принадлежащий молодому мужчине. - Да, ужасно. С ног валюсь... - зевая, я прикрыла рот ладонью. Весь его внешний облик выдавал в нём солдата: коренастое и крепкое тело, квадратное лицо, которое обрамляли прямые чёрные и жёсткие волосы. Нос молодого человека, очевидно, был перебит в одной из драк. Деметриос представил меня и Игнасио ему. Оказывается, молодого человека Эстебан зовут. Сам он родом из города Толедо, из Испании. Уже очень долгое время преданно служит Деметриосу. Эстебан был не только слугой Деметриоса, его садовником, помощником, исполнителем приказов и мажордомом. Но и его доверенным лицом, глазами и ушами.
Эстебан произвёл на меня приятное впечатление. Я почувствовала в нём ту надёжность и теплоту, которые мне были сейчас очень нужны. Игнасио Ортегу я таким не считаю. Меня неотступно преследовала мысль, что за всё сделанное им для меня, Игнасио потребует плату. Догадываюсь, что это будет моё тело. А Эстебан мне не казался отталкивающим. Наоборот... Эстебана я не боялась. Монаха - да, но не кастильца. Даже улыбка у Эстебана на губах была очень добрая. Поэтому он меня сразу к себе расположил. - Что ж, с Эстебаном ты познакомилась, - Деметриос положил руку на моё плечо, - тебя я доверю заботам Самии, рабыни-египтянки. Монсеньор Лоренцо рекомендовал её, как очень обязательную и ответственную работницу. Она служит мне не хуже Эстебана. Деметриос дважды хлопнул в ладоши. Тут же появилась высокая темнокожая девушка, одетая в тёмно-синие тунику, перехваченную на поясе тонким пояском, и штаны. На ногах обуты домашние туфли. - Самия, это донна Фьора Бельтрами, - Деметриос указал на меня кивком головы, - ты должна служить ей так же хорошо, как и мне. Наша гостья очень устала, что с ног валится, голодна и ей нужна ванна. Ты знаешь, что делать. Позаботься о ней и дай другую одежду. Что до тебя, Фьора, то тебе пойдёт на пользу сон.
Поклонившись, Самия взяла меня за руку и куда-то повела. Приёмная комната, представляющая собой большой зал. Стены побелены известью. Папа тоже считал, что это необходимо. Даже нанимал рабочих. Леонарда только и успевала, что выносить меня из комнаты, где велись работы, потому что я, как раз плюнуть, могла успеть натворить дел. В извёстке вымазаться, инструментами побаловаться или случайно что-то опрокинуть... Мне тогда было года два, не больше.
Лет прошло много, но я до сих пор помню. Сейчас предаваться воспоминаниям раннего детства было очень больно. В моих воспоминаниях был отец, а сейчас рядом со мной его нет... Ступаю по полу, выложенному мелкими кирпичиками и глядя на полукруглые своды, выкрашенные в голубой и красный, цвета. Вдоль стен стояли садовые инструменты, а на самих стенах развешены сёдла, вожжи и сбруя. Самия провела меня через кухню, куда мы зашли, миновав внутренний дворик. Запахи только что приготовленного рагу в горшке, связок лука и перца, пучков тмина и лавра, майорана, розмарина, которые развесили под потолком. Сейчас я остро испытывала сосущее ощущение в желудке. И если мне ничего не хотелось, даже есть и пить, то мой организм требовал того, что ему полагается. Он-то не считался с моим настроением и душевным состоянием.