Коннел добавил:
— И я сам приготовил себе еду. Санча посмотрела на сестру с упреком:
— Уж это ты могла бы сделать для него в таких обстоятельствах, Зои!
Прежде чем Зои успела огрызнуться, Коннел добавил с глубоким вздохом:
— И я сам постирал свою одежду. Я не просил, чтобы вы делали что-нибудь для меня. А когда вы заснули, пока я ужинал…
— Да замолчите же! — вскрикнула Зои. Рассказывая эту историю сестре, она благоразумно опустила заключительный эпизод.
— Она заснула? — спросил Марк с веселым блеском в глазах.
— Прямо за столом! — кивнул Коннел.
— И что же вы сделали?
— Я джентльмен! Что еще я мог сделать, кроме как отнести ее наверх?
— Ну разумеется, — серьезно согласился Марк. — А потом?
Прежде чем Коннел успел ответить, Зои вскочила.
— Мне надо поговорить с вами! — процедила она сквозь зубы и отошла, сопровождаемая довольным смехом Марка. Ее лицо горело от стыда и возмущения. Что они все себе позволяют? А Марк — как он смеет? До чего же они все-таки с ним непохожи! Или, может быть, наоборот, — слишком похожи, чтобы ладить друг с другом?
Они оба решительные суверенные в себе люди, которые предпочитают подчинять себе, а не подчиняться. Одним словом, прирожденные лидеры. И они никогда не уживались друг с другом. Зои не одобряла обращения Марка с ее сестрой; а он, в свою очередь, не принимал ее взгляды на жизнь, и особенно ее отношение к так называемому сильному полу. Марк ожидал от женщин почтительной покорности. Это последнее, чего он мог бы добиться от Зои!
— Куда мы идем? — шепнул ей Коннел, догоняя ее. — Куда-нибудь в уединенное местечко? Как насчет вашего коттеджа? Мне очень понравилось в вашей спальне. Было весело.
Когда они скрылись из поля зрения всех остальных, оказавшись в небольшой кипарисовой аллее, Зои резко повернулась и холодно спросила:
— Что вы наговорили моему зятю?
— Ничего, — Коннел глядел на нее сверху вниз темными блестящими глазами. — Он знает только то, что вы сами сказали ему.
— Тогда почему он смеется?
— Полагаю, он находит вас забавной. Как и другие. Позвольте дать вам маленький совет. Если вы не хотите, чтобы люди интересовались вашей личной жизнью, не позволяйте им думать, будто вы хотите от них что-то скрыть.
Она замерла:
— И что же я, по-вашему, скрываю?
— Это уж вы скажите мне. Вам лучше знать, что вы от меня скрываете. — Он наблюдал за нею, его глаза, казалось, поддразнивали ее, и Зои покраснела еще больше.
— Я не знаю! И вы знаете, что я не знаю. Но вы-то знаете…
— Нет, я не знаю, — сказал с усмешкой Коннел. — А что, по-вашему, я должен знать? Неужели все так же прозрачно, как ваша блузка?..
Взбешенная подобными намеками, она с трудом выговорила:
— Прекратите играть словами! У меня не то настроение.
— Да ну! А мне так весело. Вы не любите игры, Зои? — Его тон был чарующе мягок и раздражающе настойчив. Но нет! Она не позволит ему сбить ее с толку!
— Нет, не люблю! И не уходите от разговора!
— Даже не пытаюсь. Разве мы говорим не об этом?
— Мы говорим о том, что вы сделали после того, как я заснула!
— Как я уже сказал Марку, что еще я мог сделать, кроме как отнести вас в кровать?
— Но вы не сказали ему, что осмелились раздеть меня! — Зои шипела, как разъяренная кошка.
Коннел блаженно улыбался, его глаза скользили по ее телу, тщательно изучая его дюйм за дюймом. В это взгляде было то, чего она боялась: воспоминание об удовольствии.
— Я не забыл, поверьте! Но вы ведь тоже не упомянули об этом, как я заметил.
Зои не отвечала, напряженно сжав губы.
— Вы смущены? — невинно спросил Коннел. — Вот уж никогда бы не подумал, что вас может беспокоить такая мелочь. Подумаешь, вас раздел мужчина!
— Вы… вы… н-не имели права! — запинаясь, произнесла она, гневно сверкнув глазами.
— Ну хорошо, может, и не имел, — примирительно заметил Хиллиер, — но не мог же я оставить вас спать одетой?
Она сглотнула, потом с трудом выговорила:
— И… и что потом?
Лицо его было спокойно, как горное озеро.
— Что вы имеете в виду? Боже, как она ненавидела его!
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. После того как вы сняли с меня одежду…
— О, вам, должно быть, приснился чудесный сон, — промурлыкал он, и в его темных глазах зажегся сладострастный огонь.
— Сон? — Да, ей действительно приснился сон, но как он мог знать это? А… если… это был не сон? Если она действительно чувствовала эти нежные, сильные руки, которые гладили и ласкали ее тело? Если бы только знать наверняка! Но она не знала, и это приводило ее в полное смятение.
Коннер наблюдал за Зои, как кот, который стережет мышь у входа в ее норку.
— Похоже, вы что-то вспомнили.
Ей казалось, что кровь вот-вот брызнет из всех пор ее пылающих щек. Зои прошипела:
— Прекратите эти грязные намеки! Скажите прямо! Что вы делали после того, как раздели меня?
Коннел наклонился к ней, и ей почудилась в этом скрытая угроза. Упрямо вскинув голову, Зои гордо встретила его взгляд, словно бросая ему вызов.
— И что же вам приснилось? Может быть, я? — прошептал он.
Ее обдало холодом.
— С чего вы взяли, что снились мне? Он протянул руку, и Зои напряглась, почувствовав, как его прохладная ладонь коснулась ее щеки, потом медленно скользнула по шее. Да, именно это ей и снилось: прикосновение сильных, требовательных рук, ласкавших ее. Ее сердце вдруг остановилось.
— Если не сейчас, то когда-нибудь я буду сниться тебе, Зои, — тихо проговорил Коннел. Зои сердито оттолкнула его руку.
— Не смейте прикасаться ко мне!
— Но я уже коснулся тебя, и буду касаться еще много, много раз, — мягко пообещал он, и у нее сразу пересохло во рту.
— Нет, вы не сделаете этого! — Она отпрянула назад, в ярости оттого, что голос ее дрогнул. Коннел приблизился к ней снова.
— Сделаю, Зои!
Она знала, что он смеется над ней, но кое-что волновало ее гораздо сильнее. Их тела были очень близко. Они почти касались друг друга. Кровь застучала у нее в висках. Она знала, что это такое. Она уже давно не была школьницей. И в свои тридцать два года приобрела достаточный опыт. Ей был до боли знаком этот сумасшедший ток крови в жилах, непроизвольно прерывающееся дыхание, тепло внизу живота. Она могла сколько угодно ненавидеть Коннела Хиллиера, но она не могла отрицать, что он разбудил в ней горячее желание. Его тело звало ее, минуя все преграды сознания. Она хотела его. Сила, с которой она всем своим существом отвечала на его безмолвный призыв, росла, сметая все доводы разума. Зои захлебывалась в потоке грубых, примитивных ощущений. Насколько далеко они могут зайти?
Однако в том, что происходило с ней, не было места размышлениям. Рассудок молчал. И Зои вдруг поняла, что… успокаивается. В конце концов, что можно поделать с самой природой?
Она смотрела на Коннела, все острее ощущая сладкую боль желания. Оба молчали. Коннел буквально пожирал ее глазами. Зои слышала его прерывистое, тяжелое дыхание, чувствовала, как разгорается жар в его теле. Он тоже хотел ее.
Странно: не сказав друг другу ни слова, они оба знали, что происходит в каждом из них. «Наши тела говорят друг с другом помимо нашей воли», — подумала Зои.
Коннел стал медленно наклоняться к ней. Зачарованная, она следила, как его губы приближаются к ее губам, а те приоткрываются сами собой. Ее глаза начали медленно закрываться.
И вдруг маленькие ручонки схватили ее за ногу, так что от неожиданности она подпрыгнула. Зои удивленно глянула вниз…
— Опять это маленькое чудовище, — прорычал Коннел.
Флора, с сияющими глазками и розовыми щечками, уцепилась за теткину ногу и спросила:
— Тетя, ты что делаешь? Играешь? Не люблю эту игру. Хочу в прятки. Сейчас.