— Я сегодня буду поздно или же вообще не приду.
— Почему?
— Еду на похороны, а затем и поминки дочери своего лучшего друга. Некой Доротеи Владиславовны Соколовой-Вербицкой. Может, слышали о такой? А Ольга Андреевна? А может, желаете лично выразить соболезнования безутешному отцу, который за две ночи совершенно поседел от горя? За что? За что ты с ним так! Ты б только сказала, он бы в лепешку расшибся, но прикрыл твою избалованную задницу и под пытками бы не сказал, что ты жива.
— Но напоказ не поседеешь и свет в глазах не потеряешь, — спокойно ответила Дора.
— Сука ты! — плюнул Олег и отключился.
На душе было гадко. Капитан чувствовал себя Иудой, но свернуть с пути было нельзя. Ради его же, Влада, блага нельзя. Олегу тоже пришлось купить букет и венок, и они поехали на кладбище. Памятник уже установили. С него на них взирала девушка с длинными белыми волнистыми волосами и холодным взглядом. Нет, все-таки даже в новом образе она очень на себя похожа. А надпись на черном глянцевом граните гласила:
«Доротея Владиславовна Соколова-Вербицкая
17 мая 1990 года — 22 марта 2016 года.
Спасибо, что была в моей жизни, доченька.
И останешься навечно в моем сердце».
Глаза остро защипало. Ну, зараза, удавлю! Ругался он про себя.
Влад положил цветы, поставил венки и пошатнулся. Олегу показалось, что его сейчас удар хватит. Он схватил Друга за руку, чтобы поддержать.
— Не надо, я в порядке! Правда. Я держу себя в руках, — Влад решительно вытер катившиеся из глаз слезы ладонью, — я не хочу, чтобы она стыдилась меня там. Ведь она сама никогда не плакала. И мне как мужчине слез бы не простила.
— Это верно, — кивнул Олег, — она тебя уважала за силу духа. Держись.
Услышав шаги, Аверин обернулся и увидел, что к нам с огромным букетом белых роз идет Пелегин, на сей раз, он был в черном костюме. Он решительно подошел к нам и протянул руку Владу, который его, кажется, и не замечал, уставившись на памятник глазами, полными слез.
— Капитан Соколов. Я генерал Пелегин Вадим Аркадьевич! Примите мои соболезнования, — он положил огромный букет белых роз к памятнику, — я занимаюсь расследованием гибели вашей дочери и ее семьи и завтра же предоставлю вам предварительный отчет. Держитесь!
— Спасибо большое, — кивнул Влад; Олег думал, что он сейчас накинется на генерала с расспросами, но нет — лишь устало поморщился, — очень хотелось бы с вами многое обсудить. Но, наверное, не сегодня. Я плохо себя чувствую.
— Да, конечно, — кивнул генерал, положив Владу правую руку на плечо, — держитесь. И помните — смерти нет. Это всего лишь оптический обман. Как написано в одной мудрой книге — смерть наблюдаете вы лишь в окружении, для себя же ее не найдете. (Книга Мудрости Перуна, сантия первая, стих седьмой). Есть лишь переход из одного состояние в другое, а затем новое рождение, и так бесконечно. Тело — лишь оболочка для души, как коробочка для кольца с бриллиантом.
Казалось, что генерал просто вдалбливал каждое слово в сознание замершего, как статуя, Влада. Затем похлопал его по плечу, провел по волосам, лицу и телу Влада, особо задержавшись в области сердца.
— Люди — одни из немногих во вселенной кто так остро переживают физическую смерть своих близких, не имея пока возможности помнить свое истинное прошлое. У вас отняли эту способность, чтобы вы не имели возможности помнить свои истинные корни, — вздохнул он, повернувшись к Аверину, — но это так искренне, так трогательно. Бедная девочка. У нее была нелегкая жизнь. Надеюсь, новая подарит ей больше счастья.
Капитан невольно опустил глаза и начал переминаться с ноги на ногу. Пелегин подошел к нему и встряхнул.
— Научи ее любить! Слышишь! Научи так, как только вы, люди, можете любить. Отогрей ее ледяное сердце! Иначе, в конце концов, случится большая беда. Очень большая! Внутри, в душе она просто маленькая ранимая девочка, которая очень хочет тепла и ласки. Хочет быть слабой женщиной. Я тоже жутко виноват. Я первый в ее расстрельном списке. Заслуженно, признаю. Вы с ней две половинке единого. Ты же очень давно это знал, чувствовал. Женись на ней. Живи, люби. Она родит тебе сына.
— Вы кто? — одними губами произнес Олег.
— Я тоже ее отец, — выдохнул Пелегин и исчез.
Да, да просто взял и исчез. Вот сейчас только стоял перед Олегом, а в следующее мгновение исчез, как и не было. Аверин аж подпрыгнул от неожиданности. Что ж за чертовщина-то такая, прости, Господи!
— Я в порядке, в порядке, — Влад ожил, едва Пелегин исчез. Его взгляд приободрился, морщинок и седины чуть поуменьшилось. Чудеса, да и только!
Глядя на Влада, Олег и не заметил, как к могиле подошла Женя Жильцова, коллега Влада из аналитического отдела, весьма близкая ему особа. Олега несказанно обрадовал ее приход, будет на кого оставить Влада.
— Поверить не могу, что все это случилось с ней и так, — покачала головой она, возложив цветы к памятнику.
— На каждого Кощея найдется своя иголочка, — покачал Олег головой.
— Прикуси язык, Аверин! — запищала Женька. Ее карие глаза сожгли б Капитана на месте, если б могли воспламенять. — Это что, правда, сделал Алекс? Он же ее любил!
— У них была дочь, и после ее смерти у них пошли нелады, — просто объяснил ей Влад, — оба винили друг друга, не могли смириться с горем и превратили жизнь друг друга в ад. Убив ее, он покончил с собой.
— О Боже! Я ничего не знала, что же случилось с ребенком?
— Неизвестные генетические отклонения, — подхватил Олег.
— Боже правый! Бедняжка! В том мире ей всяко будет лучше.
— Я тоже так думаю, — вздохнул Влад, — поедемте ко мне. Помянем.
Посидев с ними часа два, Олег поехал домой. Надеясь, что Женька во всех смыслах максимально утешит друга. Как клятвенно обещала.
По пути домой Аверин все вспоминал услышанное сегодня.
Люби ее, просто люби! Отогрей ее холодное сердце, иначе случится беда. Каждый приступ ее ярости — это как взрыв двух килограммов тротила, а то и больше! Интересно, его квартира еще цела после сегодняшнего? Аверин не удивился бы, если и от всего дома осталась лишь кучка пепла.
Дом, к счастью, был цел, но пуст. В смысле Доры в квартире не было. На столе в гостиной была записка — «Не смею больше терзать твою совесть. Спасибо за все».
Олег стал звонить ей. Но номер был занят на протяжении часа. Добавила меня в черный список, коза, дошло до Аверина. Он достал с балкона чемоданы и начал собирать вещи. Ну, а что еще Ему оставалось делать? Она сейчас одна. Он — единственный, кому она может доверять сейчас, ей нужна поддержка. И он просто не мог ее бросить после всего, что между ними было, в конце концов! Пока Аверин собирал вещи, пришло смс, что с работы перечислили приличный аванс, что ж, весьма кстати.
Часть 12
ДОРА
Итак, теперь я была свободна! Я была независима и могла делать, что хочу, когда хочу и с кем хочу! Мне подвластно практически все на свете. Я могла стать легендарным врачом, спасшим тысячи жизней. Великой цирковой гимнасткой, с легкостью выполняя те трюки, что для обычных людей немыслимы. Могла стать сотрудником МЧС и каждый день с легкостью вытаскивать людей из огня, воды, из-под обломков зданий. Могла стать судьей и с легкостью выносить самые честные приговоры, поскольку проникнуть в сознание обычных людей для меня не сложнее, чем открыть пачку чипсов. Могла бы… да много чего я могла бы. Но ничего не хотела.
Я хотела лишь его и к нему. Да, конечно, мне ничего не стоило подчинить себе даже его подготовленное и стойкое подсознание и внушить ему до конца его дней безумное обожание и поклонение мне. Но я не сделаю этого никогда. Он и так меня любил искренне и давно. А хотел так просто до безумия. Мы физически и ментально те самые, так искомые всеми и во все времена две половинки единого целого. По сливающимся аурам это видно сразу, чем старше я становилась, тем больше они сливались. Тем ярче сияли, когда мы были рядом. И он тоже интуитивно это чувствовал. Всегда. Но не придавал значения, списывая на дружескую, скорее, даже родительскую привязанность. Ведь они со Светой помогали отцу растить меня, он так и не женился до сих пор, любя мою погибшую мать. А Света была бесплодна. А я, маленькая, — хороша, как ангел. Света так и говорила: «Ну как можно не любить этого ангелочка?»