— Вадик, кончай уже пялиться. А то от попы Ольги Андреевны сейчас уже дым повалит, — усмехнулась Светлана Викторовна. Парень смутился и сделал вид, что читает журнал. — Будьте осторожнее, Ольга Андреевна. Юбку выше колена надевать в смену Вадима Андреевича не рекомендую. Он у нас тот еще сердцеед.
— Нечего страшного. Сердец тут и без меня достаточно. А мое уже занято.
— Облом-с, Вадим Сергеевич, — развела руками Светлана, — чаю-ка плесни, Ромео.
— И кто же сим счастливцем оказался? — вздохнул Вадим, по-прежнему съедая Ольгу глазами. Эта краля уже третий месяц тут и каждый день смотрит сквозь него. Нехорошо. Ой, как нехорошо… — Быть может, у меня есть хотя бы малюсенький, но шанс. Обручального кольца на Вас пока что нет.
— Можно подумать, кольцо когда-то кого-то останавливало, — фыркнула Светлана, — главное, что в сердце.
— Согласна, — кивнула Ольга, складывая распечатанные рисунки в папку. — Шансов нет ни у Вас, мой милый брутальный массажист, ни у кого бы то ни было. Вы сексуально совершенно не мой типаж, и эти Ваши пожирающие взгляды, коими Вы меня все время сверлите бессовестно при всех, меня совсем не трогают. — Светлана хохотнула, глядя как Вадик сошел с лица прямо от отповеди. — Я люблю мужчин значительно постарше и военных. Мой будущий супруг старше меня ровно на двадцать лет.
— Генерал? — усмехнулся Вадик.
— Пока полковник, но все впереди.
— И где же служит твой крутой полковник? В ВДВ?
— Не-а, в СБ., — Ольга, казалось, с радостью смотрела, как с лица, этого самовлюбленного брутала совершено сошла улыбка.
— Не твоя эта добыча, Шер-хан, не твоя! — Светлану разобрал смех.
— Да и не больно надо, — фыркнул Вадик и вышел из ординаторской.
— Круто ты его припечатала. А то аж смотреть противно.
— Я всего лишь сказала правду, — пожала плечами Ольга, наливая себе чай, — давно нужно было это сделать.
— Быть женой военного непросто, милая. Сама знаю. Двадцать лет за своим полковником моталась по гарнизонам. Пока не подорвался на одном из заданий. В закрытом грабу хоронили, не на что смотреть, сказали. Одно утешает, хоть мальчишек своих молодых спас, гранату собой накрыл. А они не забывают нас, до сих пор звонят, помогают. Сыновей в его честь называют. Не зря мой Петя жил! Не зря, — Светлана смахнула слезинку.
— Я Вас понимаю, мой первый муж тоже был военный и тоже погиб на задании, мы с ним и двух лет не прожили.
— Наверное, и дите родить не успели?
— Успели, но девочка умерла в возрасте трех месяцев от острой двусторонней пневмонии. А еще через три месяца и Сашу убили. В мой день рождения на двадцать три года.
— Господи, девочка ты моя! — женщина была поражена слезливым рассказом в самое сердце. — А я все смотрела на тебя и думала, отчего ж у тебя взгляд такой, будто ты лет сто прожила и ничего тебя не радует в этом мире.
— Ну почему же? Радует, — Ольга утерла слезы платочком и улыбнулась, — детей люблю. Людям помогать люблю.
— И у тебя это здорово получается. Смотри-ка, что мне Ангелина подарила. Для нее с ее спастикой в пальцах это просто невероятная работа! Смотри, как все аккуратно. Ты правда не помогала?
— Нет. Только показала на своем цветочке, как делать. А они все очень стараются. Скачала им из интернета кучу красивейших букетов, что можно сплести, вот они все и загорелись.
— Молодец! Хорошо умеешь мотивировать. Этим детям главное — дать понять, что они не бесполезны, что несмотря на свою болезнь они многое могут.
— Это я могу, — радостно улыбнулась молодой педагог, — у меня обширная программа с разными видами занятий.
— Слушай, а что ты за гимнастику делаешь, чтобы спастику снять? — Светлана Викторовна даже блокнотик приготовила записывать.
— Нет, ну надо же! Десятая девчонка уже пропала, — в ординаторскую вошел Степан Антонович, хирург. — Последняя из пропавших из моего поселка, представляете! Тридцать лет девушке! Не пришла с ночной смены. Хотя позвонила мужу, что выходит, чтобы встретил на остановке, но до нее так и не дошла!
— Кошмар какой! — Светлана аж перекрестилась и стала теребить шарфик, повязанный на шее, как делала всегда, когда нервничала. — И что ж полиция?
— А что полиция! — махнул рукой пожилой уже сухощавый мужчина. В его карих усталых после ночной смены глазах пылало возмущение. — Полиция у нас только в сериалах крутая! Уже десять пропавших, а у них даже подозреваемого нет. Даже фоторобота нет.
— Ой, кошмар, какой! Я вот, знаете, даже телевизор лишний раз стараюсь не включать. Как ни включишь, по всем новостям только ужасы одни и сообщают. Вон деток сколько самоубийствами недавно жизнь покончили. Вот чего не хватало детям? Родителям-то как жить теперь?
— От избалованности все, ни к чему не приучены, ничем не занимаются, в соцсетях сутками виснут. А там знаете, сколько уродов и маньяков всяких, головы задурить гораздых. Я своих внуков на пять кружков записал, чтоб заняты были, чтоб времени на дурь не оставалось, и нечего, Бог миловал. — Степан Антонович за разговором сделал себе крепкий кофе и, потихоньку отпивая, изучал новую молоденькую сотрудницу: три месяца уже работает здесь, ничего так вроде и как специалист, и как человек. Только скрытная какая-то, молчаливая.
— Оль, ты б не возвращалась сегодня одна. Позвони жениху, а.
— Нечего, Светлана Викторовна. Я на машине.
— А, ну хорошо. Береги себя. Степан Антонович, не подвезете меня? А то сыну некогда. Невестку в роддом со схватками отвезли.
— С превеликим удовольствием Светлана Викторовна. Сейчас только кружку помою.
— А давайте я Вас отвезу, — предложила Ольга милой женщине.
Не нравился Доре этот хирург, ой, не нравился! Он был человек, обычный человек. Не тренированный, не из спецслужб. Но прочесть его мысли она не могла. Одно шипение, как стена. Повлиять, подвергнуть гипнозу тоже не могла. Он уже был под чьим-то влиянием. Или его мозг работал как-то по-особому. На других частотах. Нехорошо. Ой, нехорошо.
— Так у тебя же занятия, — удивилась Светлана.
— Нечего страшного, задания я уже разложила. Там раскраски, сами справятся. Мне нужно на воздух просто, голова болит. Отвезу Вас и развеюсь.
— Хорошо, поедем.
От Доры не укрылся злобный взгляд хирурга, брошенный на нее.
Она отвезла женщину дамой и поехала обратно в санаторий на скорости за восемьдесят, от нее не укрылась, что Ауди хирурга ехала за ними. И сейчас догоняла новенькую Ладу Ларгус Доры. Она сбавила скорость, позволяя себя подрезать. Хирург перекрыл ей дорогу и вышел из машины. Помахал рукой, успокаивая.
— Быстро Вы обернулись, а я еду за Вами, Светлана забыла свой телефон в ординаторской.
— Ну, давайте я передам вечером!
Дора открыла окно, но тут же получила удар кулаком в лицо. Степан Аркадьевич открыл дверцу машины, схватил девушку за волосы и выволок на улицу.
— Что вы делаете?! — девушка отчаянно пыталась вывернутся.
И получила удар кулаком в живот, девушка вскрикнула и перегнулась пополам. Удержав, чтоб не упала, хирург наотмашь ударил по лицу, в кровь разбив губы. Когда жертва обмякла, перекинул через плечо и понес вглубь густого, хвойного леса.
Я почувствовала, что меня кинули на снег, и открыла глаза.
— Давай, давай, детка, сейчас развлекаться будем.
Безумный мужик лежал на мне, давя всем своим телом, не давая пошевелиться. Он рванул вниз мой комбинезон, и я осталась по пояс только в бюстгальтере.
— Славная грудь, хорошая, — оценил маньяк, сорвав бюстгальтер, и начал жутко больно мять груди, — славная, сладкая.
Он начал тереться об меня всем телом. Я почувствовала его каменный пенис, трущийся о мой комбинезон, и меня затошнило от отвращения.
Я посмотрела ауру извращенца — огромное темное пятно над головой, отчаянно сейчас пульсирующее и разрастающееся. В мужика подсажена так называемая лярва — сгусток темной энергии, питающейся негативом. Колдуны бы сказали — демон, ну, это кому как удобнее. Кто как видит. Попросту сгусток темной энергии, которых полным-полно в этом мире, мужик подцепил его в какой-то момент, когда был ослаблен или озлоблен. И эта энергетика постепенно подавила ауру талантливого, но слабовольного мужика. А поскольку питается она негативом, ей нужно было склонить мужика к чему-то негативному. К алкоголю он равнодушен, споить не получилось, а вот к противоположному полу, наоборот, питал слабость. А к тем, кто изменял мужьям, питал лютую ненависть. Припоминая первую, предавшую его с собственным братом жену. Вот и нашла проклятая лярва слабинку. Первой жертвой стала жена соседа и друга, давно строившая ему глазки. О, какой сладкой и неуемной она была! Как сладко она кричала.