— Ты знал, что Лиза будет такой?
— Нет. Это невозможно предугадать даже нам. Поверь.
— Я верю! Ты прости меня за всю боль, что я тебе причинила, — на душе стало легче, — сказать это хотела давно. Каждый раз, когда мы ругались, хотела, но не говорила никогда.
— А ты меня прости, малышка, — Тарх еще раз поцеловал меня в лоб и отошел на шаг, какой же он красивый! Как… как бог, блин! — иди и будь счастлива. И помни, что я всегда рядом. Я всегда тебя услышу и помогу тебе во всем, только попроси…
— Спасибо.
Я, подчиняясь какому-то первородному инстинкту, встала перед ним на одно колено и поцеловала правую руку. Так научил меня преклоняться перед Пелегиным Витаор, объяснив, что он верховный жрец и так положено, и я иногда это делала. Когда была особо благодарна или просила что-то. А тут прямо-таки душевная потребность возникла. Ни злости, ни боли, ни обиды в сердце больше не было. Лишь какой-то непонятный приятный трепет. И жгучее желание коснуться его пухлых выразительных губ, ибо страстный взгляд так и жег душу.
Я встала. Еще раз потянулась, к его губам. Но Тарх взял меня за плечи и легонько отстранил.
— К жениху иди, бессовестная, — усмехнулся он, — меня заглядываться на чужих невест много тысяч лет назад отучили, причем, капитально так.
Я, не послушавшись, обвила его шею руками и таки коснулась его мягких губ. Они моментально разжались, и его язык проник в мой рот и начал играть с моим. Как же сладко было, как приятно, как волнующе! Он все же был таким родным, а запах таким знакомым. Голова закружилось. Пробудилось желание, мгновенно и стремительно заполняло меня. Его руки прижимали меня все крепче и начали гулять по спине. Когда забрались под кофточку и коснулись обнаженной кожи, я опомнилась.
Оттолкнула его и наградила ударом в челюсть.
— Плохо ж отучили, — прошипела я.
— Так ты ж сама целоваться полезла, — обалдел Сварожич, потирая челюсть.
— А какого ты так пялился-то! Герой-любовник, блин! — я жутко разозлилась, но больше на себя. На свои чувства, что вызывал во мне этот бог, прости, Господи! Не зря ж его вторая жена, Марена, богиня смерти распяла на кресте, к Смородину Убегая. Охотно верю, что достал так, что терпенье лопнуло!
Я развернулась и быстро пошла прочь. Оказывается, пока бежала в ярости, отмахала добрую сотню километров по тайге, ускорилась и сейчас, а то Олег там, наверное, с ума сходит.
Жених сидел на кухне, пил кофе и нервно барабанил пальцами по столу, когда я вошла на кухню, подскочил. И бросился обнимать.
— Как ты? Моя хорошая, прости меня, наверное, мне не стоило поднимать эту тему.
— Нет. Наоборот. Все двадцать шесть лет они отводили мне глаза. Делали так, чтобы я не задавала им неудобных вопросов. Но рано или поздно я должна была это узнать.
— Слушай, насчет родства ты можешь не переживать: две его последние жены — родные сестры Перуна, из чего понятно, что он…
— Я поняла, — но вслух это не произноси, там это больная тема.
— Ясно, так значит, он жив? Я не убил его?
— Даже не поцарапал, — кивнула я.
— Ну, слава Богу! И зачем все это нужно было?
— А это он так красиво развод оформил. Достала я его, видишь ли, своими истериками и упреками, в глаза мои он более не может смотреть! — я почувствовала, что злюсь, и слезы на глазах.
— Ты все еще любишь его?
Вопрос Олега поверг меня в ступор, а он утвердительно кивнул:
— Любишь.
— Нет! — решительно заявила я. После того, что он сделал…
— Ты прожила с ним еще шесть лет! Именно потому, что любишь. И сейчас плачешь от того же, — сказано это было спокойно, без злости, с какой-то обреченностью.
— С трех до четырнадцати лет я была под присмотром Витаора, он развивал мою психическую силу, мои способности, мое физическое тело. Тренировки, тренировки, тренировки, как они проходили, не скажу. Умный, сам догадаешься. Но у меня есть еще и душа, которая умирала от одиночества и холода. Мне реально нужен был друг, чтобы не окаменеть окончательно. И он им стал — моей отдушиной, моей опорой, моей радостью, любовью. Первой и единственной тогда. Я жила им, я дышала им. А потом случилось то, что случилось. Я ненавидела его и презирала, но отказаться от него не могла, ибо не представляла своей жизни без него, как монах без Бога. Уйдя от него, я бы осталась одна, понимаешь — одна.
— И тогда он решил прекратить эти адовы муки сам, ибо даже для бога невыносимо то, что он пережил, ему было ничуть не легче, а то и куда хуже, чем тебе. И ты сейчас это расцениваешь как очередное предательство?
И кто ж его в душу то так научил смотреть, а! Я отвернулась и включила воду, чтобы помыть посуду.
— Послушай, — Олег встал и обнял меня за плечи, — я понимаю, что мне до бога очень далеко, но я очень тебя люблю. Ты знаешь. И если ты останешься со мной — я обещаю — не пожалеешь об этом, ни на час.
— Что значит если?! — неподдельно удивилась я. — То, что он жив, ничего не меняет между нами!
— Ты уверена?
— Более чем, мы сейчас поговорили, попросили друг у друга прощения и простились по-хорошему, так сказать.
— У тебя хватило сил простить его за то, что было?
— У меня хватит сил не думать об этом больше, — вздохнула я.
— И о том, что ты его до сих пор любишь. Ведь любишь же, не отрицай. Ауры и настроения я тоже вижу хорошо уже.
Вот ведь провидец, блин, на голову мою выискался.
— Значит, так же хорошо видишь, как я к тебе отношусь, — я обняла Олега и коснулась его губ. Нежно и ласково. Надеясь соблазнить, после пережитого стресса нам обоим срочно требовалась физическая и психологическая разрядка, но Олег довольно решительно отстранил меня от себя.
— Тогда поехали, — хитро улыбнулся он.
— Куда? — опешила я.
— В загс заявление подавать. Куда ж еще?
Часть 28
Еще раз, оценивающе осмотрев темно-розовое платье с черным поясом, Олег понес его на кассу. Цвет красивый, приталенное, простое, в таких она, вроде бы, и ходит. Должно понравиться. Подумав, прихватил еще с соседней вешалки легкий шифоновый палантин, другого розового оттенка, вдруг пригодится.
— Прекрасный выбор! Уверена, ваша девушка будет в восторге, — похвалила молоденькая продавщица, пробивая чек.
— Надеюсь, — ответно улыбнулся Аверин.
Так, что еще? Ах да, посмотреть для себя футболку и шорты. Мужской отдел напротив, отлично. Выйдя из женского отдела, Олег вдруг увидел Влада, он кого-то ждал, сидя в кафе, напротив. Ждал, потому что посматривал на дверь. Может, Женю? И тут полковник увидел того самого мужика, что Дора обвинила в смерти детей. Борис Смородин. Так его называла Дора. И еще попросила накопать о нем. Ну, он и накопал. Борис Витальевич Смородин. Тридцать шесть лет. И уже на двенадцатом месте в списке Форбс. Состояние сделал на интернете, компьютерах, играх и всем таком. Владелец двух крупнейших соцсетей и компании Экстрим-Гейм, разрабатывающей компьютерные игры.
Сердце вздрогнуло. Так и есть, зашел в кофе, подсел к Владу. Обменялись рукопожатиями, оба улыбаются, значит, знакомы. Что ему нужно от Влада? Олег решительно направился к кафе и замер, как бы послушать, о чем они говорят, и остаться незамеченным? И тут увидел, как одна из посетительниц в синем плаще, только что проходившая мимо него, вошла в кафе откуда-то справа. Значит, вон за той перегородкой, возле которой стоит горшок с искусственной пальмой, есть еще одна дверь. Отлично!
бросился к тому входу, вошел и сел за самый ближний столик к компании. К счастью, Олега им видно не было из-за небольшой перегородки и двумя горшками с искусственными пальмами, стоявшими по обе стороны от перегородки. Мужчина открыл меню, лежащее на столике, и весь обратился в слух. К счастью, музыка в кафе не играла, и посетителей было немного.
— Это ее волосы, мы остригли их в пять лет, — услышал он слова Влада, — одну прядь я сохранил. И первая зубная щетка. Подойдет?