— Все хорошо, малышка, — прошептала она. Отстранилась от меня и исчезла.
— Как же так, Олег! — я снова прильнула к мужу, вдыхая его аромат.
— Да сам не знаю. Глупо как-то вышло. Овраг этот черт знает, откуда взялся.
— Когда Тара сказала, что ты умираешь, я сама чуть не умерла. И Илюше так плохо было, я думала, что теряю его.
На моих глазах выступили слезы.
— Прости, любимая, прости! Больше такого не повторится, я обещаю, теперь я буду работать только в зале мониторинга дежурным, там со мной уж точно ничего не случится, так Демитрий сказал, правда, будут ночные смены, но лучше так, чем вами рисковать. Ты точно в порядке?
— Да, все хорошо. Замри, пожалуйста.
Я еще раз просканировала ауру Олега, хотела просмотреть воспоминания о случившемся, они оказались наглухо закрыты Тарой. Физически Олег был абсолютно здоров и полон сил. Только что-то очень огорчало его и печалило.
— Что тебя печалит, родной?
— Да кулон потерял там, где-то. Я с ним тридцать лет не расставался, подарок отца на выпускной.
— Если хочешь, пойдем, поищем.
— С ума сошла? Наши там уже все выжгли. Давно. Да и не стоит она внимания, безделушка, просто, как память, дорога.
— Ты так и не знаешь ничего об отце?
— Нет, уехал в Шотландию и пропал. Как сквозь землю провалился.
— Хочешь, я попрошу отца, он поищет?
— Не нужно, я в свое время перекопал, что мог, и не нашел ни следочка. Скорее всего, его и в живых уж нет. А если и жив, значит, я ему не нужен, хотел бы, нашел бы через мать. Она всю жизнь прожила в Анапе, никуда не переезжала.
— Печально, — вздохнула я, чувствуя душевную боль любимого.
— Бог ему судья. Теперь вы — моя семья. И я никогда вас не оставлю, обещаю.
В голосе и глазах Олега было столько решимости, что я ни на секунду не усомнилась в его словах. Коснулась его губ своими, заставляя забыть всю горечь и боль, что вот уже тридцать лет жила в его сердце. Забыть хоть ненадолго в моих объятиях.
— Любимый мой, хороший, самый лучший, — шептала я, покрывая его поцелуями и млея под ним.
— Муж мой! Желанный мой, родной! — я задыхалась от наслаждения, что мне дарили его медленные, неспешные движения во мне, заставляя окрыленную душу парить над землей. В эту ночь мы подарили друг другу всю нежность, на которую только были способны.
Часть 51
Можно присесть?
Олег поднял глаза и увидел Анну Корнееву, длинноволосую обесцвеченную блондинку, довольно привлекательную. Зеленые глаза. Осиная талия. Плавная походка, бюст третьего размера. Только все это фикция, ростовая кукла для мерзкой нагайны. При взгляде на девушку Олег еле сдержался, чтобы не передернуть плечами от омерзения.
За время работы в сорок четвертом отделе он повидал множество разных существ разного вида. Но почему-то именно наги, вызывали в нем чувство отвращения и даже омерзения. Генетическое, что ли, но девушке приветливо кивнул.
— Садись, — конкретно против Анны он ничего не имел. Такая же простая служащая, как и он. На ауру можно, в конце концов, и не смотреть.
Анна поставила свой поднос с едой на стол и села.
— Скучная сегодня смена, — вздохнула Аня, — плановых полетов нет. Испытаний — тоже. Внепланово тоже никто не пролетает.
— Эй, ты чего такой загруженный? — девушку обидело, что ее не слушают. — Случилось чего?
— Да жена плохо себя чувствовала сегодня что-то. Малыш давно не шевелился, она на нервах.
— Так иди домой, мы с Владиком справимся.
— Да я звонил в 12, она спать ложилась, сейчас четыре ночи, самый сон.
— Ну да, тоже верно. С ночных смен без предупреждения лучше не приходить, — хохотнула Анна. — По себе знаю. Дернул черт с ардонийцем связаться.
— Они ж, говорят, верные до смерти.
— О да, но только для своей расы. Никто другой их полноценно удовлетворить не сможет. А хочется им ой-ой-ой как. Поэтому ходоки те еще. А мой еще и школу жрецов прошел, это когда обучают всем тонкостям различных соитий и ласк, учат управлять энергиями через секс, а через них людьми, существами. Мужчины женщинами, а женщины — мужчинами. Вот и я не устояла, дурында.
— А как это обучение вообще проходит? — заинтересовался Олег.
— Дают тебя сначала одного партнера, связываешься с ним, ментально прощупываешь, что было, что есть, о чем мечтает, и ублажаешь, как можешь, пока партнер не становится сексуально зависим от тебя, подчиненным тебе без внушения ментально. Потом двоих за раз, потом троих. И так далее.
— До скольки далее, — нервно сглотнул Олег, — должен же быть предел у обучения.
— Десять-двенадцать, как я слышала.
Олега вдруг резко затошнило.
— И что потом делать с этими, с волей подчиненными?
— Подчинение можно убрать.
— А как узнать, прошел ардониец школу жрецов или нет?
— Татуировка над копчиком — китайский иероглиф страсти.
Олег крепко призадумался. Он, хоть убей, не помнил, есть ли у жены татуировка. Придет домой, посмотрит обязательно.
Шёл уже пятый месяц их спокойной, размеренной семейной жизни, почти как у всех, не считая, что у него было четыре тестя и работал он на межпланетной таможне, но и к этому Олег почти уже привык. Зарплата была более чем достойная, работа интересная, непыльная. Жена молодая, красивая, неуемная в постели, хорошая хозяйка, ласковая. Идеальная прямо-таки жизнь, если не считать того, что одну песню группы «Машина времени» писали о них, как оказалось.
Он был старшее нее, она была хороша,
в ее маленьком теле гостила душа,
они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам,
и все вокруг говорили — чем не муж и жена,
и лишь одна ерунда его сводила с ума.
Он любил ее — она любила летать по ночам…
И это даже несмотря на то, что через 2 месяца у нас должен был родиться сын. Нечего ее не держало. Уходила в половине второго, думая, что он крепко спит, приходила в половине пятого, три часа каждую ночь ее не было дома. Не было в его постели. Чью постель она грела эти три часа, догадаться было несложно. И Олег почти смирился, куда уж ему, простому смертному, тягаться с богом. Ведь и ежу понятно, что он, простой смертный, не сможет полноценно удовлетворить богиню, как его ни омолаживай. Главное, что возвращалась она всегда в его постель. Пока что. И у них скоро будет сын. И, наверное, тогда это все прекратится. Ей будет не до скачек по постелям. Олег был уверен, что Дора будет просто идеальной матерью.
Говорить с ней об отсутствиях было бесполезно. Как только он оказывался рядом с ней, его накрывала волна любви и нежности и к ней, и от нее, и он моментально забывал обо всем. Скорее всего, она воздействовала на него, и лишь когда он был далеко от нее и просыпался в пустой постели, одолевали эти мысли, как черви, разъедающие душу.
Скоро будет сын, а его ли он? Да, его. Он видел это по ауре малыша, перекликающейся с его аурой. Олега уже с ним связывали тонкие, но вечные ментальные нити. Он внимательно прислушивался к моему голосу из маминого животика, ему нравилось, когда папа целовал и гладил его. Пелегин говорил, что у него интеллект уже как примерно у годовалого человеческого младенца. Отцы Доры, за исключением Влада, конечно, приходили к нам практически каждый день и часами разговаривали с внуком обо всем на свете, утверждая, что сейчас в утробе Илюша лучше всего впитывает все необходимые ему для дальнейшей жизни знания.
Они все с пяти месяцев уже ментально слышали голос его сознания и разговаривали с ним, как со взрослым, равным себе существом, а однажды, ровно в семь месяцев, вчера услышал и Олег. Дора лежала на диване, положив начавшие немного отекать ноги Сомову на колени, он их аккуратно массировал, попутно рассказывая малышу про строение молекул ДНК, как вдруг голос тихий и нежный проник в сознание Олега.
— Папа, почитай мне про утенка. Я не хочу про то, мне скучно.
— Ах ты, боже мой, совсем запарили ребенка! — подпрыгнул я в кресле, — конечно, почитаю, мой сладкий.