— В четвертый?
— Да.
— Значит, я тебя видела. Почему ты убежала от меня?
— Не время было еще встречаться. Я еще не прошла к тому времени всю необходимую программу, — спокойно сказала девочка.
— Тебя никто там не обижал?
— Нет. После папиного воздействия коллектив и дети там просто образец добродетели. С тобой только хотелось увидеться.
— Никуда тебя не отпущу больше.
— Ну, к папе-то можно будет?
— Если только ненадолго…
Илюша всегда наедался пока с одной груди, вторую я обычно сцеживала для следующего кормления. Но тут почувствовала просто невыразимую потребность отдать это молоко Лизе. Уложила спящего сына в колыбель. И взяла дочь на руки.
— Мне не нужно, мам. Я свое уже выпила, хоть и не все. Но я помню его вкус, помню все песенки, что мне пела, когда кормила. Оставь Илюше, ему нужнее.
— Хорошо.
Я сцедила молоко, пока Лиза покачивала Илюшу в люльке, напевая колыбельную про котика. И так ласково нежно и по-матерински, что у меня аж сердце сжалось который раз за день.
— А можно мы здесь останемся на несколько дней? Мне хочется с дедушками пообщаться, они уже все согласились!
— И даже Влад?
— Да, и Женя. Она тебе завидует, тоже лялечку очень хочет. Так что мы с дедом Перуном помогли немножко. И у них сегодня плановое зачатие будет.
— Лиза! — взвизгнула, смущенная, я.
— Чего? Естественный процесс на благо рода нашего. Ничто так не сближает, как общие дети. И Илюше друг будет.
Рассуждения дочери были настолько серьезны, что я не сдержала улыбки.
— Кстати. Я сплю очень крепко и много, по 12–14 часов. Так что, если не добудитесь вдруг, не пугайтесь. Моя адаптация еще продолжается.
— Хорошо. Буду иметь в виду, — кивнула я.
— Идем за стол. Илюша спокойно проспит до трех ночи.
— Откуда? — удивилась я.
— Просмотрела его биологические часы, — просто ответила девочка.
Мы вышли к столу как раз к половине двенадцатого, пространство под елкой все было завалено подарками. Но сначала сели за стол. Лиза села между Олегом и Владом и чувствовала себя вполне комфортно. После встречи нового года, как водится, пошли запускать салюты — невероятной красоты цветы и узоры. Я понимала, что Перун так расстарался для внучки, а она после окончания салютов выдала свое чудо, перейдя в урайскую ипостась и написав в небе своей энергией: «Люблю вас всех очень-очень». Просто водила пальчиками по воздуху, а надпись появлялась в небе голубоватым свечением. Погода была чудесная, мы еще немножко побаловались, кидаясь снежками друг в друга, дурачась и веселясь, как малые дети
А потом вдруг подъехали еще гости. Здешняя жена Сомова, тоже марсианка, и двое их приемных человеческих детей. Мальчик и девочка, кровные брат и сестра шести и семи лет. Марсиане, что решили остаться здесь, на Земле, часто усыновляли человеческих детей, поскольку своих здесь иметь не могли: в экзекоже может жить только взрослая особь. Я впервые видела семью марсианского отца. И они мне очень понравились. Дети добрые, светлые, хорошо воспитанные. Жена Сандра — вполне себе добрая дружелюбная. Молодая женщина.
Вместе с ними из другой машины вышли две женщины, одна — высокая черноволосая азиаточка, которая с радостным визгом бросилась к Демитрию, а он к ней прямо полетел. И я сразу поняла, что это и есть Диера, его невеста.
— Тебя отпустили? — не веря своим глазам, спрашивал Демитрий.
— А что им еще оставалось? Я объявила полное безоговорочное затворничество. Плюс твой отец словечко замолвил, и мой сдался. Все равно ведь уже твоя.
— Как же здорово! Здорово! — Демитрий закружил свою любимую. — Давно ты здесь?
— Достаточно, чтобы адаптироваться к местным условиям, нравам и обычаям.
— И как тебе?
— Здорово! Домой уже не хочется.
— И это ты еще не все знаешь! — заговорщицки подмигнул Демитрий. — Пойдем, я тебя с доченькой познакомлю.
Слово «доченька» тронуло меня до глубины души, и я пошла навстречу паре в ардонийской ипостаси.
— Какая она красивая! — восхитилась Деера, с любопытством смотря на меня.
— Ты знаешь, что ты очень на дедушку похожа? Спросила миленькая миниатюрная Китаяночка.
— Нет, я его не видела. А Дима сам мне не говорил.
— Похожа, правда, — кивнул отец.
— Я — Диера, — мне протянули руку.
— Я — Дора. Доротея.
Мы крепко обнялись. Я чувствовала, что рептилия настроена ко мне искренне благодушно. И дружелюбно. Если меня любит ее суженый, значит, и она любить будет. Ибо я хоть и небольшая, может, но все же часть мира ее любимого мужчины — мужа.
Когда Перун, ласково обнимая за плечи, вывел свою гостью на свет, я натурально взвыла и упала в сугроб, в секунду залившись краской от кончиков волос до кончиков ногтей.
— Ядрит твою же в маникюр ваш мать! — прорычала я из сугроба, нервно хохоча.
— Ну прости, прости! — женщина кинулась меня обнимать. — Ну да, пришлось схитрить, но они ж, враги этакие, ничего ж мне не рассказывали. Я сначала из интереса, посмотреть, в кого там обалдуй мой опять втюрился. А потом гляжу, затравили девку совсем, козлы рогатые, и поделиться ж даже бедной не с кем. Ну, я и осталась, чтоб хоть немного душеньке твоей полегче было.
Дива подняла меня из сугроба и старательно и любовно отряхивала меня.
— Не понял! — протянул Перун задумчиво.
— Че опять учудила, рассказывай, — обратился он к жене излишне строго.
— Душу ребенку вашему, вами же затравленную, отогревала, как могла, — сухо пояснила женщина.
Затем подошла к Олегу, взяла за руку и вложила мои руки в его.
— Не отдавай свое ни Богу, ни Дьяволу, ни свету, ни тьме. Верь ей. И существа вернее и преданнее во всей Сварге Небесной не сыщешь. А коль обидишь, вот тогда лишь на себя одного и пеняй, ибо характер у нее взрывной, в урайского отца уродилась, сначала делаем, думаем потом.
— Ну, уж скажешь, — смутился Перун.
— Да уж скажу! Идите в дом греться и подарки открывать.
Диера тем временем принесла из машины целую кучу больших пакетов.
Перун предусмотрел все и для всех. Детям Сомова обычные подарки для обычных детей. Мальчику конструктор и вертолет. Девочке куклу с одеждой и книгу. А Лизе большой набор карандашей и толстенный альбом с профессиональной художественной бумагой. Девочка обрадовалась подарку, словно весь год его ждала.
— Любишь рисовать? — спросила я.
— Очень! Папа говорит, это мой дар! — глаза девочки горели.
— Здорово!
Я раскрыла бархатную коробочку, в которой лежали золотая цепочка и подвеска в виде крыльев ангела.
— Нравится?
— Очень! — девочка искренне обрадовалась.
Ире и Жене купила по золотому браслету, довольно-таки широкому, еще четыре купила на всякий случай: один себе, один свекрови, два их жадности по скидке, но пришлось как раз для Сандры и Диеры и Дивы.
Отцам я купила золотые подвески в виде букв, сложив которые, получалась ДОРА.
— Потому что каждый из вас, дорогие мои, это частичка моей души, частичка меня. И не передать словами, как я рада сейчас тому, что мы все за одним столом и можно ни от кого не таиться и ничего не бояться. Создав меня, вы поделили мою душу и тело на 4 равные части, и пусть эти 4 равные части меня будут теперь у каждого из вас. Люблю вас каждого в равной степени. Вы меня создали как гаранта мира между вашими мирами, прошу вас самих не когда не забывать об этом. Потому что у меня нет матери, но 4 таких замечательных отца, по-моему, даже куда лучше. Но не делайте больше подобных инее химер, душа порой мечется как ошалелая. Не зная к какому из берегов прибиться правильнее.
Так, а че метаться уж теперь то. — Усмехнулся Демитрий, — Во всех мирах для наших женщин, заповедь одна — Муж твой — берег твой, женщина. Будь ты хоть ардонийкой, хоть марсианкой, хоть глорианкой, хоть землянкой.
Ну, на такой берег я, пожалуй, согласна, — улыбнулась я, обнимающему меня мужу.