Совсем скоро фильм будет снят и моя пытка закончится.
Но, блядь, как же я этого не хочу.
— Шикарный для нее вариант, — хмыкнула как-то Хелен в честном порыве, на секунду забыв сберечь мои оголенные чувства. — Они оба на пике славы, публика их обожает, и вместе эти голубки… Ой, — запнулась она, поймав мою усмешку. — Красавчик мой, я вовсе не имела в виду…
— Все нормально. — сказал я, подзывая рукой официанта. — Я с тобой полностью согласен.
Да, несколько месяцев назад я решил вернуть Хлою, посчитав эти съемки своим шансом. Но, если она для меня шанс на спасение моей порочной натуры, то что для нее я?
Лестница прямиком вниз?
Золотая малина вместо Оскара?
Нестабильный извращенец в глазах окружающих, переманивший милую деву у славного наивного молочника во время съемки?
«Но ведь ее тело отвечало на поцелуй — обиженно парировал член».
Верно. Но я, мать его, могу многих заставить отвечать мне своим телом, будь они хоть трижды одеты, как узаконенные пуритане. А она не пошла дальше, сразу возведя между нами образ своего француза.
И тогда в трейлере тянулась ко мне лишь потому, что ей было плохо.
Как-то вечером, сидя на веранде в доме Гарсиа, я в очередной раз пролистывал сценарий, когда, заговорщически улыбаясь, ко мне вышла бабушка. Бесшумно достала добычу, спрятанную в фартуке и, хитро подмигнув, разложила ее перед нами на стол. Для меня нашлась бутылочка минералки, для нее — стакан и бутылка вина, которую ее дочь день ото дня негласно прятала от матери.
— Беатрис это не понравится. — улыбнулся я, но женщина только махнула рукой, показывая, чтобы налил ей.
— Знаю какая мысль тебя мучает. — сделав глоток, произнесла Джимена Гарсиа. — Думаешь о том, как вернуть любимую. Тебе же без нее плохо. Надеешься, борода скроет от окружающих твою печаль? Не скроет, Райан. — покачала она головой, уверяя меня в глупости. — Мы люди, эгоисты. Всегда хотим только себе себе себе. Для себя. Но если любовь настоящая, она этого не потерпит. Она не терпит, чтобы ты растворился в другом человеке, как в воде, как делают эти мерзкие таблетки, которыми меня пичкает Беатрис. Тебя выпьют и забудут. Но и эгоизма она тоже не терпит. Однако ты у меня совсем не такой, мой мальчик. Что бы кто не говорил, ты далеко не эгоист и ты намного лучше, чем сам о себе думаешь. Не усмехайся, мне старой женщине виднее. — строго говорила бабушка. — И я знаю, ты обязательно поступишь правильно.
— Люблю тебя, Нил. — радостно произносит Елена, обвивая руками шею счастливчика.
Довольный голос Галахера кричит «снято!»
Все, чего я хочу, Хлоя, это чтобы ты была счастлива.
Глава 58
Хлоя
Антуан подносит очередную сигарету к губам и через секунду выпускает причудливые кольца дыма, стремящиеся навстречу воздуху, одновременно отравляя его и растворяясь в нем.
Мой внутренний режиссер любуется этим кадром. Квартира причудливо и необычно для Лос-Анджелеса наполнена французским шиком. Высокие потолки, открытые двери балкона, выходящего на океан, темно-зеленый ковер под ногами, диван и одинокий мужчина, устремивший взгляд на темную гладь воды вдали.
Сегодня он курит больше обычного, его плечи напряжены и пальцы не столь плавно-расслаблены, какими я чаще привыкла их видеть.
Мне хочется подойти к нему, дотронуться руками до темного леса жестких волос, улыбнуться и спросить, все ли в порядке, но я не смею. Внутреннее предчувствие шепчет, что мое появление разрушит красоту кадра и внесет смуту в мысли мужчины, из которых он составляет только ему понятное в данный миг полотно.
Вчера был последний день съемок, а послезавтра мы вылетаем обратно в волшебный город Париж.
В моем сердце плещется грусть, но я сумею загнать ее на самое дно и запереть за тысячей замков. Обязательно.
Возможно, прозвучит дико и странно, но знание о неоднократных приездах Райана в Париж и те слова любви из его уст, ласкающие слух, изменили меня. Воспоминание об этом каждый раз заставляет сердце бешено стучать, а тело покрывает мурашками. Этого оказалось достаточно, чтобы туго сцепившие меня железные веревки горечи пали, и я ощутила невиданное ранее чувство легкости и счастья. Личного, внутреннего, осознающего невозможность взаимности, но все же прекрасного.
Да, мы не вместе, но ведь ничего страшного в этом нет, — убеждаю себя я.