Орио услышал, как один из осаждавших, в котором он узнал Доминико, кричал изо всех сил:
— Проклятый дож, ты прячешься за этими воротами! Но мы разобьем их, разобьем, и тогда я вырву твою бороду и раздавлю тебя, как червяка!
В ответ на эти слова, народ заревел снова:
— Мы требуем, правосудия! Смерть Виталю Микели! Смерть дожу!
Но вдруг удары в ворота прекратились, и Орио заметил, но без удивления, как к Доминико подошел какой-то человек и приказал ему замолчать. Доминико повиновался. Обратившись с тем же приказанием к толпе и восстановив таким образом тишину, незнакомец вскарабкался на бревно и заговорил:
— Граждане Венеции, верите ли вы мне? Хотите ли вы, чтобы я в качестве вашего защитника представил ваши жалобы Совету сорока и потребовал бы правосудия?
— Нет, синьор Бартоломео! — закричал Доминико. — Мы не жалуемся, а требуем… К чему умолять врагов, когда у нас есть сила?!
— Зачем же употреблять силу, если можно обойтись и без нее? — возразил Бартоломео. — Я попрошу, чтобы пустили меня одного во дворец, и заставлю надменных сенаторов выслушать меня.
— Не сомневаюсь, что вас впустят туда, — сказал Доминико, — но что же выйдет из этого? Вас только задержат как заложника в надежде усмирить нас?! А как вы думаете, подействует ли это средство?
Народный оратор задрожал и начал оглядываться, как бы отыскивая себе друзей, которые могли бы поддержать его в час опасности, но встретил только презрительный и злорадный взгляд Заккариаса.
— Перестань разыгрывать роль трибуна, — прошептал Комнин, подойдя к негоцианту. — Эта роль тебе не по силам. С народом может говорить и управлять им только смелейший из смелых, а не такой нерешительный и робкий человек, как ты. Возьми лучше секиру и попробуй разрубить в щепки ворота дворца… Видишь, как это делается?
С этими словами он размахнулся своей секирой с изумительной силой и всадил ее в ворота до самой рукоятки.
Окружающие испустили крики восторга, а Бартоломео почувствовал, что вся его популярность должна улетучиться перед этим доказательством силы и отваги грека. Но тем не менее купец обратился еще раз к народу и произнес самоуверенно:
— Я обязан удержать вас от излишней поспешности и необдуманных поступков. К чему ломать ворота, когда я могу заставить отпереть их другим способом?
Молипиери спрашивал себя: не лишился ли старик рассудка от тщеславия и гордости, когда Бартоломео добавил:
— Несите лучше дрова и хворост и сложите костер возле дворца, вровень с наружными галереями.
Затем, спрыгнув на землю, купец подошел к воротам и воскликнул громким голосом:
— Азан Иоаннис, если ты не хочешь, чтобы выкурили тебя, как лисицу из норы, то выходи к нам, пока не загорелись еще стены. Иначе не будет пощады ни тебе, ни твоим стрелкам.
Испуганный таким странным предложением, Орио сошел торопливо во внутренний двор и завернул в крытый ход, но не успел он пройти и полпути, как увидел, что стрелки спешат отпереть ворота но приказу далмата. Молодой патриций бросился на Азана.
— Изменник! — воскликнул он, сверкая мечом. — Ты хочешь выдать дожа и сенаторов?
Иоаннис разразился громким смехом и стал в оборонительную позу.
— Почему же ваш дож легковернее ребенка? — сказал он цинично.
— Негодяй, я убью тебя, как собаку! — загремел взбешенный Орио. — Тебе не придется воспользоваться плодами своей измены!
— О, вы уж чересчур заносчивы, — ответил дерзко Азан. — Это просто несносно… Эй, стрелки, избавьте меня от этого противного хвастуна! Расправьтесь с ним поделикатнее, и я предоставлю в ваше распоряжение все, что есть на нем и при нем.
На крик далмата из толпы выступили два человека и подбежали к патрицию. Последний приготовился защищаться, но незнакомцы схватили его и в одно мгновение обезоружили.
Тщетно пытаясь отбиться от этих людей, молодой человек узнал в них Заккариаса и Кризанхира, и сердце его облилось кровью при мысли, что Бартоломео ди Понте стал покорным орудием восточного цезаря.
— Бартоломео! — закричал он с негодованием. — Ты заключил торг с врагом своей родины… Ты подлый предатель! Добрые люди, — продолжал он, обращаясь к народу, — выслушайте меня! Я ведь тоже дитя лагун и не желаю зла ни вам, ни Венеции! Поверьте же мне, если я скажу, что ваши начальники и ораторы обманывают вас и дают вам в руки нож, который должен погубить Венецию… Берегитесь, друзья! Я узнал обезоруживших меня и не сомневаюсь, что они хотят довести вас до неминуемой катастрофы.