— Вилла чудо. — Когда она говорит о своей помощнице и повитухе в сознании всплывает детский крик, который она слышала перед тем, как потерять сознание. — Что с ребёнком?
— Всё хорошо, Лия. У нас сын, здоровый мальчик.
— И на кого он похож? — Она ещё помнит, как они шутили, обсуждая внешность будущего ребёнка.
— Истинный валириец. Я думал, мы могли бы назвать его Джейехейрисом в честь моего деда и Старого короля.
— Джейехейрис. — Она пробует имя на вкус, и оно нравится ей. — Джейх. Хорошее имя.
— Джейхейрис Таргариен третий своего имени. — Улыбка Рейегара будто угасает при этих словах, но она не успевает задуматься о причинах, так как он берёт её за руку и внимательно заглядывает в глаза. — Лия, скажи, почему ты решила, что я мёртв?
— Письмо. — Она слабо кивает в сторону столика. — Вороны принесли. Там на столике, посмотри.
Он отпускает её ладонь, берёт письма, читает одно и хмурится, потом разворачивает второе и почти сразу сминает его в кулаке. — Это ложь. Моя армия одержала победу на Трезубце, и я отправил в Королевскую Гавань ворона с вестью об этом. В письме ни слова правды. Но зато понятно, почему лорд Тайвин… — Он обрывает речь и ещё сильнее сжимает руку.
— А второе письмо. — Лианна понимает, что это глупо, слишком уж болезненная у Рейегара реакция на письма, да и слова про Тайвина Ланнистера, но всё же надеется. — Элия и её малыши?
— Элия и Эйегон мертвы. — Он не смотрит на неё, а слова падают так тяжело, будто огромные камни. — Рейнис, бедная моя девочка, выжила. Побежала искать сбежавшего кота.
Тело всё ещё плохо подчиняется ей, но она находит в себе силы, чтобы дотянуться до Рейегара и накрыть его руку своей, она понимает его боль, понимает и разделяет. Элия была её другом, а Эйегон ни в чём не повинным младенцем. Их смерть была кошмаром. Тот, кто послал подложные письма, был ответственен за неё. Никогда Ланнистеры не предали бы Таргариенов, знай, они правду о битве у Трезубца, кошмара бы не было. Теперь ей стало казаться, что тот же человек, а может люди, мог быть ответственен и за то, что их с Рейегаром письма не дошли до адресатов. Кто-то решил воспользоваться их любовью, чтобы сыграть в свою игру. Она допустила ошибку, думала, что всё предусмотрела, но не учла возможности вмешательства чужих интересов. Но больше она такой ошибки не допустит, она будет знать обо всём, что может угрожать её семье. А ещё она обязательно найдёт того, кто отправил подмётные письма и, возможно, создал восстание.
— Лия, я совсем забыл сказать тебе. — Рейегар сжимает её ладонь в своей, и голос его звучит уже намного мягче. — Твой брат…
— Нед? Что с ним? — Лианна не даёт ему договорить, страх сжимает горло. — Только не говори, что он погиб, прошу.
— Он жив. — Ей кажется, будто с её плеч сняли, как минимум, Копьё Гиганта. — Был ранен в битве, но не серьёзно. Я думал помиловать его, но, боюсь, подобная избирательность навредит в первую очередь Старкам. Вряд ли их будут любить, зная, что они избежали наказания за восстание лишь из-за того, что сестра их лорда королева.
— Ничего. Я знаю, как этого избежать. — Она думала об этом, когда Рейегар уехал, прикидывала варианты и, кажется, нашла близкий к идеальному. — Что с остальными предводителями восстания?
— Все живы и сидят в темницах Красного Замка. Я поручил их и город сиру Барристану и сиру Джонатону на время моего отсутствия.
— Значит, все доживут. Таким достойным людям можно доверить что угодно. — Лианна не спрашивает про принца Ливена, догадывается, почему Рейегар не упомянул его, и не хочет вновь причинить мужу боль. — Мы можем быть милосердны ко всем, Рейегар. Пусть мой брат, лорд Аррен и лорд Талли отправляются в свои замки. На всю жизнь им будет запрещено покидать их земли, а ещё они должны будут отдать заложников: старшего ребёнка или внука, не старше десяти лет. Я даже думаю, что это наказание можно распространить на большую часть мятежных лордов, пускай отдадут заложников в верные дома, и мы получим шанс вырастить поколение, которое уже не сможет враждовать с теми, с кем они росли.
— Хорошая мысль. Но мне кажется или ты не назвала одно имя. — Рейегар наконец смотрит на неё, а Лианну при одной мысли о том, о ком он говорит, начинает потряхивать от злости.
— Пусть отравляется на Стену. Люди сочтут это милостью, но я знаю, что для него это наказание хуже смерти. У него вроде два брата? Старший может наследовать, а младший станет заложником.
— Ты жестока, любовь моя. — Он улыбается. — Старший брат — Станнис умер в Штормовом Пределе от голода, после этого замок сдали и маленького Ренли спасли. Теперь он наследник.
— Так даже лучше. — Лианна смотрит в глаза мужа и её неожиданно посещает мысль, что за всеми этими важными разговорами, она даже не поцеловала его. — Рей. — Сил сесть самой у неё пока нет, и она протягивает ему руки. — Помоги мне сесть, пожалуйста.
========== Апельсиновый сок ==========
Комментарий к Апельсиновый сок
Глава Визериса
Визерис/Рейнис, упоминается Лианна/Рейегар
Вновь вопрос про следующую главу. На выбор Эддард и Ренли.
Даже сквозь толстые стены замка слышно, как завывает снаружи ветер. Буря не успокаивается вот уже четыре дня, и вой ветра хорошо скрывает тяжёлое дыхание Визериса. К кроватке он подкрадывается осторожно, только бы не услышали, только бы не узнали, Рейегар будет в ярости, если узнает. Визерису очень страшно, и какая-то часть его сопротивляется, не хочет делать то, ради чего он пришёл сюда, но он должен. Визерис замирает над кроваткой, силится разглядеть что-то помимо контура маленького кулька. Ему говорили, что это девочка, она могла бы быть его сестрой, но мама… Эта убила маму, и Визерис не может простить такое, он должен отомстить за свою самую красивую и самую лучшую в мире маму. Руки дрожат ужасно, а легкая пуховая подушка, кажется тяжелее каменных изваяний Драконьего Камня, но он всё же поднимает её над младенцем. Она просто не проснётся с утра, никто и не поймёт, что случилось. Он зажмуривает глаза, готовясь опустить подушку…, а в следующую секунду чужая ладонь с силой сжимает его запястье, а другая зажимает рот, не давая закричать.
«Убийцы! Они проникли в замок! Отец всегда говорил, что они прячутся в стенах! Они пришли за ним!» Визерис пытается, вырваться ударить человека, но чужая хватка крепка, и рукой не удаётся даже пошевелить.
— Тише. Не дёргайся. Это я. — Ему требуется время, чтобы понять, что голос, шепчущий над самым ухом, принадлежит новой жене брата. Она северянка, и люди вокруг говорят, что она опасна, но на убийцу она не похожа. — Я отпущу, только не кричи, детей разбудишь.
Визерис, немного успокоившись, дёргает головой в знак согласия и чужие ладони разжимаются, а северянка поспешно проскальзывает мимо него к кроватке, наклоняется, смотрит, касается младенца рукой и, Визерис слышит несмотря на завывания ветра, выдыхает.
— Пойдём со мной. — Она говорит тихо и спокойно, совсем не так, как прежняя жена брата, но что-то такое звучит в её голосе, что не повиноваться невозможно, и Визерис идёт за ней в её покои, смеженные с комнатой, где спят младенцы. — Садись. — Она указывает на резную скамеечку, непонятно зачем стоящую у стены, а сама берёт свечу.
Визерис почти заворожено смотрит, как она зажигает её от едва тлеющих углей очага, как бережно поджигает остальные свечи в комнате. Пламя на свече, кажется, танцует стремительный танец, когда северянка, наконец, опускает её в подсвечник и поворачивается к Визерису.
— Рука не болит? — Её вопрос сбивает с толку, она должна была начать кричать, угрожать, что расскажет Рейегару, называть безумцем, а не интересоваться его рукой. — Я могла не рассчитать силу. Мои руки к мечу привычнее, чем к игле. — Она улыбается странно мягко, это кажется ещё более подозрительным, и садится рядом. — Так как, не болит?
— Нет. — Визерис мотает головой, не понимая, чего хочет от него жена брата. — Но ты меня испугала.