Я бросаю сумку в шкафчик в комнате отдыха и смотрю на свой телефон. Мой обход начинается через пять минут, и там, куда я иду, мне нужно быть уравновешенной. Если я не сделаю этого сейчас, это будет камнем в моем ботинке всю смену. Мое сердце — это громовой барабан в моем ухе.
Не раздумывая, я пишу смс,
«Я работаю сегодня с 6 до 9. Ты не хочешь встретиться за ужином? Поговорить.»
Через несколько секунд появляется пузырек с ответом. Он печатает. Необъяснимым образом мои ладони начинают потеть. До сих пор мне не приходило в голову, что он может сказать: — Нет, забудь об этом.
«Это Мейси?»
Или что у него нет этого номера. Я идиотка.
«Да, извини. Я должна была сказать»
«Вовсе нет». «Скажи мне где, и я буду там».
Тогда: Четверг, 13 марта
Четырнадцать лет назад
Когда приближался мой четырнадцатый день рождения, я поняла, что папа не знает, что делать. Сколько я себя помню, мы всегда делали одно и то же: он готовил завтрак, после обеда мы все смотрели кино, а потом я наедалась огромным мороженым на ужин и ложился спать, поклявшись, что больше никогда так не буду делать.
После смерти мамы распорядок дня не изменился. Для меня было важно постоянство, маленькое напоминание о том, что она действительно была здесь. Но это был первый год, когда у нас был дом на выходные, и первый год, когда у меня был такой близкий друг, как Эллиот.
— Мы можем поехать в дом в эти выходные?
Папина чашка с кофе остановилась в воздухе, его глаза встретились с моими через нить пара. Он дунул на донышко, затем сделал глоток, проглотил и поставил чашку обратно на стол. Взяв вилку, он наколол кусочек яичницы, изо всех сил стараясь вести себя непринужденно, как будто моя просьба не вызвала у него особого восторга или разочарования.
Это был первый раз, когда я попросила пойти туда, и я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, какое облегчение он испытывал от того, что мог постоянно полагаться на идеальные предсказания из маминого списка.
— Это то, что ты хотела бы сделать в этом году? На свой день рождения?
Я посмотрела вниз на свои яйца, прежде чем кивнуть. — Да.
— Ты бы тоже хотела вечеринку? Мы могли бы пригласить несколько друзей к нам домой? Ты могла бы показать им свою библиотеку?
— Нет… мои друзья здесь не поймут.
— Не то что Эллиот.
Я откусил кусочек и небрежно пожал плечами. — Да.
— Он хороший друг?
Я кивнула, уставившись в свою тарелку, когда откусила еще кусочек.
— Ты знаешь, что ты слишком молода, чтобы встречаться, — сказал папа.
Моя голова поднялась, глаза расширились от ужаса. — Папа!
Он засмеялся. — Просто убеждаюсь, что ты понимаешь правила.
Моргнув и вернувшись к еде, я пробормотала: — Не будь грубым. Мне просто нравится там, наверху, хорошо?
Мой отец не был большим любителем улыбаться, не из тех людей, о которых думаешь и сразу представляешь с широкой ухмылкой на лице, но сейчас, когда я подняла голову, он улыбался. Действительно улыбался.
— Конечно, мы можем пойти в дом, Мейси.
Мы поехали рано утром в субботу, в первый день моих весенних каникул. На этой неделе папа хотел выполнить два пункта из списка, включая пункты сорок четыре и пятьдесят три: посадить дерево, за ростом которого я смогу наблюдать много лет, и научить меня рубить дрова.
Прежде чем я успела убежать в свою книжную страну чудес, папа вытащил крошечный саженец из багажника машины и отнес его в боковой двор.
— Возьми лопату сзади, — сказал он, опускаясь на колени, чтобы отрезать пластиковый контейнер от яблони с помощью лезвия. — Принеси рабочие перчатки.
В некотором смысле я всегда считала себя ребенком своей матери: Мне нравились цвет и беспорядок нашего дома в Беркли. Мне нравилась живая музыка и теплые дни, и я танцевала, когда мыла посуду. Но там, в хижине, я поняла, что тоже был ребенком своего отца. В прохладе мартовского ветра, пробирающегося сквозь деревья, мы копали глубокую яму в легком молчании, общаясь друг с другом тычком пальца или наклоном подбородка. Когда мы закончили, и маленькое гордое дерево Гравенштейн было прочно посажено в нашем дворе, вместо того, чтобы с энтузиазмом обнять меня и закричать мне на ухо о своей любви, папа обхватил мое лицо и наклонился, прижав поцелуй к моему лбу.
— Хорошая работа, min lille blomst. — Он улыбнулся мне. — Я пойду в город за продуктами.