Я не могла этого избежать: все начали 'встречаться' со всеми остальными. Я даже не поцеловала ни одного мальчика.
Думаю, на танцы в девятом классе я пойду с Никки.
Эллиот взглянул на меня. — Можешь рассказать мне побольше о том, как мальчики отстойны?
— Мальчикам не нужны интересные девочки, — пожаловалась я. — Они хотят девочек с сиськами, которые носят распутную одежду и флиртуют.
Эллиот медленно положил свою книгу на кусок пляжной травы рядом с собой. — Я не хочу этого.
Не обращая внимания на это, я продолжила: — А девочки хотят интересных мальчиков. Девочкам нужны застенчивые чудаки, которые все знают, у которых большие руки, хорошие зубы и они говорят приятные вещи. — Я закусила губы. Возможно, я сказала слишком много.
Эллиот сиял на меня, металл наконец — то исчез, его зубы были идеальными. — Тебе нравятся мои зубы?
— Ты странный. — Сменив тему, я спросила: — Любимое слово?
Он несколько секунд смотрел на океан, прежде чем сказать: — Синозис.
— Что это вообще значит?
— Это фокус восхищения. А ты?
Мне даже не пришлось думать: — Кастрация.
Эллиот вздрогнул. Он уставился на свои руки, лежащие на коленях, перевернул их и внимательно осмотрел. — Ну, если на то пошло, — прошептал он, — Андреас считает тебя симпатичной.
— Андреас? — Я услышала шок в своем собственном голосе. Я сузила глаза, глядя на пляж, где боролись Андреас и Джордж, и попыталась представить, как целую Андреаса. Его кожа была хорошей, но его волосы были слишком лохматыми на мой вкус, и он был немного мясистым.
— Это он сказал? Он с Эми.
Эллиот нахмурился, подобрал небольшой камень и бросил его в сторону бушующего прибоя. — Они расстались. Но я сказал ему, что если он тронет тебя, я надеру ему задницу.
Я разразилась громким смехом.
Эллиот был слишком разумен, чтобы обидеться на мою реакцию: то, чего Андреасу не хватало в мозгах, он компенсировал серьезными мускулами.
— Да, так вот, он схватил меня. Мы боролись. Мы разбили мамину вазу, помнишь ту уродливую в прихожей?
— О нет! — Мое страдание было убедительным, но в основном я была рада, что они дрались из — за меня.
— Она наказала нас обоих.
Я прикусила губу, пытаясь не рассмеяться. Вместо этого я растянулась на песке, вернулась к книге и погрузилась в слова, читая снова и снова одну и ту же фразу: — Казалось, он путешествовал с ней, возносил ее в силе песни, так что она двигалась во славе среди звезд, и на мгновение ей тоже показалось, что слова Тьма и Свет не имеют смысла, и только эта мелодия была настоящей.
Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем я услышала позади нас горловой голос и увидела появившегося отца. Его фигура загораживала солнце, отбрасывая прохладную тень на то место, где мы лежали.
Только когда он появился, я поняла, что медленно переместилась так, что лежу головой на животе Эллиота, на нашем уединенном участке песка. Я неловко потянулась, чтобы сесть.
— Что вы, ребята, делаете?
— Ничего, — сказали мы в унисон.
Я сразу услышала, как виновато прозвучал наш совместный ответ.
— Правда? — спросил папа.
— Правда, — ответил я, но он уже не смотрел на меня. У них с Эллиотом был какой — то мужской обмен словами, включающий длительный зрительный контакт, прочищение горла и, вероятно, какую — то таинственную форму прямой связи между их Y — хромосомами.
— Мы просто читали, — наконец сказал Эллиот, его голос стал глубже на середине фразы. Я не уверена, был ли этот признак его надвигающейся мужественности обнадеживающим или проклятым, если говорить о моем отце.
— Серьезно, пап, — сказала я.
Его глаза переместились на мои.
— Хорошо. — Наконец он, казалось, расслабился и присел на корточки рядом со мной. — Что ты читаешь?
— Морщину во времени.
— Опять?
— Это так хорошо.
Он улыбнулся мне и провел большим пальцем по моей щеке. — Хочешь есть?
— Конечно.
Папа кивнул и встал, направляясь к месту, где мистер Ник занимался разведением костра.
Прошло несколько секунд, прежде чем Эллиот, казалось, смог выдохнуть.
— Серьезно. Думаю, его ладони размером с мое лицо.
Я представила, как папина рука обхватывает все лицо Эллиота, и по какой — то причине образ был настолько комичным, что заставил меня резко рассмеяться.