Далее Ник — младший с одной из подружек невесты. Он пополнел, бочкообразный, как его отец, высокий, как оба его родителя. С бородой он больше похож на дровосека, чем на окружного прокурора. Если честно, я не могу представить его в акульей шкуре.
Затем Джордж и Лиз, рука об руку, с легкими улыбками. Они представляют собой такое идеальное сочетание счастливых лиц и уверенной походки, что я ловлю себя на том, что ухмыляюсь, и у меня разбегаются глаза.
Алекс протягивает мне салфетку. — Два плача, по обе стороны от меня.
— Шшш, — шепчет мисс Дина. — Просто подожди. Скоро это поразит тебя.
Я как — то не готова к этому — я забыла, что Эллиот пойдет к алтарю — и вид его, с миниатюрной белокурой подружкой невесты на руках, его спокойная улыбка, когда он смотрит в глаза собравшимся гостям, — это удар по эмоциям, плотно сжимающим мое нутро. Тепло вырывается наружу.
Он так хорошо выглядит.
Улыбающийся, ростом выше шести футов, с легкостью в своей коже. Он смотрит на меня после того, как оставляет подружку невесты возле алтаря, и наши глаза встречаются и задерживаются.
Прошло уже несколько часов с тех пор, как я думала о своем бывшем женихе, но, увидев Эллиота сейчас — у алтаря и в смокинге, — я поняла, насколько все было монументально неправильно с Шоном. И как неправильно это было бы с кем — то, кроме Эллиота.
Отступив назад, он занимает позицию во главе группы женихов и успевает отвести взгляд от меня, когда музыка меняется, и гитара начинает напевать начальные ноты песни Элвиса Костелло 'She'.
Толпа встает. Я знаю, что должна искать невесту, но моя голова направлена только вперед, и я не могу перестать смотреть на Эллиота.
Он чувствует мое внимание, я уверена, потому что он моргает, поворачивает голову и встречает мой взгляд. В его глазах звучит вопрос, игриво — очевидный. Что, черт возьми, с тобой не так?
Я не знаю, что еще сделать, поэтому просто произношу слово — Да.
Да, я твоя.
Да, я готова.
Да, я люблю тебя.
Тогда: Пятница, 8 декабря
Одиннадцать лет назад
— Боже, эта книга потрясающая, — прошептал Эллиот, переворачивая страницу.
Внутренне я злорадствовала. Наконец — то мистер Сноб МакКлассикспэнтс читает Уолли Лэмба.
Я перевернулась на живот и посмотрела на него, сидящего на футоне. — Я говорила, что он тебе понравится.
— Ты полюбила, — сказал он. — И я люблю.
Наконец — то нам разрешили вернуться в комнату вместе — дверь была открыта — потому что было слишком холодно, чтобы отправлять нас на улицу, а папа не хотел слушать, как мы шепчемся внизу весь день.
Выпускной год уже был совершенно безумным, и большинство выходных в ноябре мы проводили дома в Беркли, готовясь к подаче документов в колледж, сдаче экзаменов и защите дипломных работ. Мы пытались подать документы в школы в одних и тех же городах, если не в одни и те же колледжи, и интенсивность нашей потребности в координации заставляла нас постоянно проверять друг друга. Это был первый уик — энд, когда я действительно была с Эллиотом за последние пять недель, и было сильное подводное течение, которое толкало нас все ближе и ближе, и ближе друг к другу, даже с открытой дверью.
— Ты должен поклоняться мне, — сказала я ему.
Он посмотрел на меня поверх оправы своих очков, подняв брови. — Да.
Я усмехнулась. — Или быть моим рабом.
— Я бы хотел. — Он закрыл книгу, опираясь локтями на длинные бедра. — Так и есть. — Теперь я полностью завладела его вниманием.
— Обмахни меня пальмовыми ветвями и накорми крошечным сочным виноградом.
Казалось, что воздух перестал двигаться между нами.
— Скажи это слово еще раз, — хрипло попросил Эллиот.
— Веер.
— Нет.
— Крошечный.
Он вздохнул, превозмогая себя. — Мейси.
— Виноград.
Он вернулся к своей книге, издав усталый рык. — Заноза в заднице.
Я ухмыльнулась, облизала губы и дала ему то, что он хотел: — Суккулент.
Он поднял голову, глаза потемнели.
Дверь открыта.
— Сочный, — прошептала я снова, и он сполз на пол, наклонился, чтобы поцеловать меня в шею, щекоча. Я извивалась, поглядывая на дверь. — Ты такая зануда.
Его язык прошелся по моему горлу, и я услышала его улыбку, когда он сказал: — Запусти руку в мои штаны.
Я захихикала, резко прошептав: — Что? Нет. Мой папа буквально в двадцати футах от меня.
Наши глаза расширились в унисон, как вдруг на подъездной дорожке завелся двигатель автомобиля, шины захрустели вниз, вниз, вниз и затем исчезли.