Я открываю рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит. Он смотрит на меня, недоумевая.
— Ты хочешь знать, что Рейчел имела в виду, говоря о том, какой я хреновый? Ну, вот один пример: первая, кто опустился на меня после твоего ухода, должна была сидеть там, пока я ломался, как гребаный маньяк, — говорит он, — пытаясь объяснить, почему я не хотел, чтобы она дала мне по голове.
— Мне жаль. — Я закрываю лицо, вдыхая и выдыхая. Пункт двадцать седьмой в мамином списке — напоминать мне о необходимости дышать. Вдох и выдох, десять раз, когда я напряжена.
Раз…
Два…
— Мне тоже жаль. Я хочу этого, — шепчет он. — Я хочу тебя.
Три…
Я тоже хочу тебя, я думаю. Но я даже не знаю, как сказать тебе, что Эмма — это самое малое. Другая женщина — это самое малое.
— Поговори со мной, Мейс, — призывает он. — Пожалуйста.
Четыре…
Пять…
— Я хочу тебя, — повторяет он, и в его голосе слышится странное расстояние. — Но сейчас я понимаю, что, возможно, не должен.
Шесть…
Семь…
Когда я дохожу до десяти, мои руки уже не дрожат, когда я их опускаю. Но поскольку я не ожидала, что Эллиот уйдет, я так и не услышала, как он ушел.
Темной ночью прием на открытой веранде — это маяк из крошечных огоньков и звезд, отбрасываемых свечами, путешествующими по бокалам с шампанским. Тепловые лампы, расположенные через равные промежутки, достаточно теплы в ночной прохладе, чтобы влажный воздух искривлялся вокруг медленно танцующих пар.
Я нахожу Джорджа слева от танцпола, возле свадебного торта, который уже разрезали и разделили. Его щеки раскраснелись, улыбка широкая, глаза слезятся от счастливого опьянения.
— Мейс! — кричит он, заключая меня в крепкие объятия. — Где мой брат?
— Я собиралась спросить тебя о том же.
Он тянется вверх, выдергивая маленькую веточку из моих волос, и, Боже правый, только сейчас до меня доходит, что я понятия не имею, как я выгляжу, выходя из сада после гребаного Эллиота.
Джордж усмехается. — Подозреваю, что у тебя есть идея получше, чем у меня.
Лиз подходит к нему и ухмыляется, глядя на своего подвыпившего мужа. — Мейси! Ух ты, ты выглядишь… — В ее глазах появляется понимание, и она разражается смехом. — Где Эллиот?
— Вопрос часа, — пробормотал Джордж.
— Я здесь.
Мы поворачиваемся и видим, что он стоит чуть в стороне, держа недопитый бокал шампанского. Теплый румянец, который я ощущала на его щеке, прикоснувшись к моим губам, исчез. Вместо него — бледный взгляд и хмурый взгляд. Галстук отсутствует, рубашка расстегнута у воротника и испачкана грязью и губной помадой. Глядя на него сейчас, вдвойне очевидно, чем мы занимались.
Я улыбаюсь ему, пытаясь глазами дать понять, что здесь есть о чем поговорить, но он больше не смотрит на меня. Поднеся фужер к губам, он выпивает остаток, ставит его на поднос проходящего мимо официанта, а затем говорит: — Мейси, тебе нужно, чтобы я подбросил тебя до мотеля?
От шока через меня проходит волна холода. Джордж и Лиз замолкают, а затем удаляются под дымкой секундного ужаса. Мое сердце взлетает вверх, барабанная дробь переходит в треск тарелок, когда я понимаю, что меня просят уйти.
— Все в порядке, — говорю я ему, — я могу взять Lyft.
Он кивает. — Круто.
Я делаю шаг вперед, тянусь к нему, а он хмуро смотрит на мою руку, как будто она в грязи.
— Мы можем поговорить завтра? — спрашиваю я.
Его лицо искажается, и он поднимает еще один бокал шампанского, выпивая его за то время, которое требуется официанту, чтобы предложить мне один и чтобы я отказалась. Эллиот берет еще один, пока встревоженный официант не скрылся.
— Конечно, мы можем поговорить завтра, — говорит он, размахивая бокалом. — Мы можем поговорить о погоде. Может быть, о нашем любимом сорте пирога? Или — о, мы еще не говорили о достоинствах скороварки по сравнению со скороваркой. Мы можем это сделать?
— Я имею в виду закончить то, что мы начали, — шепчу я, понимая, что мы привлекли внимание нескольких членов семьи. — Мы не закончили.
Алекс наблюдает за нами на расстоянии широкими, обеспокоенными глазами.
— Разве не так? Я думал, у нас был грандиозный финал. Ты сделала то, что у тебя лучше всего получается, — говорит он, мрачно улыбаясь. — Ты закрылась.
— Ты ушел, — отвечаю я.
Он жестко смеется, качает головой и повторяет: — Я ушел.
Смягчившись, я говорю: — Завтра… я зайду.
Эллиот поднимает стакан, делает четыре глотка и вытирает рот тыльной стороной ладони. — Конечно, Мейси.