— Мы можем прояснить одну вещь? — говорит он, целуя мои волосы. — Определенно и без вопросов?
— Что именно? — Мне нравится чувствовать его рядом с собой. Не думаю, что мне когда — нибудь будет достаточно.
— Что я люблю тебя, — шепчет он, наклоняя мой подбородок, чтобы я посмотрела на него сверху. — Хорошо?
— Я тоже тебя люблю. — Эмоции наполняют мою грудь, заставляя слова вырываться с трудом. Мне всегда будет не хватать моих родителей, но я вернула Эллиота. Вместе мы смогли что — то воскресить.
Его губы прижимаются к моему лбу. — Как ты думаешь, мы сможем это сделать? — спрашивает он, не отрывая губ. — Получим ли мы теперь свой шанс быть вместе?
— Мы, конечно, заслужили его.
Он отстраняется и смотрит на меня. — Я просто лежал здесь и думал. В каком — то смысле, я должен был это понять. Я должен был задуматься, почему Дункан не вернулся. Я просто предположил, что вы оба были так злы на меня.
— Со временем я стала больше доверять своим воспоминаниям. — Я потянулась вверх, убирая его волосы с глаз. — Я поняла, что независимо от того, было ли у тебя что — то обычное и последовательное с Эммой или нет, ты действительно любил меня.
— Конечно, любил. — Он смотрит на меня, глаза напряжены. — Я ненавижу, что Дункан умер, думая иначе.
На это я ничего не могу сказать. Я просто крепче сжимаю его, прижимаясь губами к точке пульса под его челюстью.
— Я все еще люблю эту комнату, — шепчу я.
Рядом со мной Эллиот затихает. — Забавно, что ты так говоришь… Я тоже ее люблю. Но я пришел сюда, чтобы попрощаться.
Мое сердце заглядывает в обрыв, падая вниз. — Что это значит?
Он приподнимается на локте, глядя на меня сверху вниз. — Это значит, что я больше не думаю, что нам здесь место.
— Ну, нет, мы не будем находиться здесь постоянно. Но почему бы не оставить домик, и…
— Я имею в виду, слушай, очевидно, что он твой, и ты должна делать с ним все, что хочешь. — Он проводит кончиком пальца под моей губой и наклоняется, целуя меня один раз. Когда он отстраняется, я преследую его рот, желая большего. — Но я хочу, чтобы мы прошли мимо этого, — мягко говорит он. — Комната — это не то, почему мы влюбились. Мы сделали эту комнату особенной, а не наоборот.
Я знаю, что мое выражение лица выглядит опустошенным, и я не знаю, как вернуть его обратно. Мне нравится быть здесь с ним. Лучшие годы моей жизни прошли здесь, и я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем в комнате.
И в этот момент я понимаю, что Эллиот уже на два шага впереди меня.
— Наверняка, с твоей точки зрения, все развалилось, когда мы попытались жить снаружи, — говорит он и наклоняется, снова целуя меня. — Но это просто дерьмовое везение. В этот раз все будет иначе.
— Нет? — спрашиваю я, сдерживая облегченную улыбку и потягивая его за плечи, так что он нависает надо мной.
— Нет. — Он усмехается, устраиваясь между моих ног, его глаза немного расфокусированы.
— Каким он будет на этот раз? — Я снимаю его очки и кладу их на одну из пустых полок.
Эллиот целует медленную дорожку по моей шее. — Это будет то, что мы хотели раньше.
— День благодарения на полу в нижнем белье?
Он рычит от смеха, подаваясь бедрами вперед, когда я тянусь вниз, расстегивая его молнию. — И ты в моей постели, каждую ночь.
— Может быть, ты будешь в моей постели.
Когда он отстраняется, его глаза сужаются. — Тогда тебе придется действительно пойти в свой чертов дом, женщина.
Я смеюсь, и он тоже смеется, но правда этого стоит между нами, заставляя его затихнуть. Он наблюдает за мной, и я могу сказать, что за время нашего молчания это превратилось в вопрос; он не отпускает меня с крючка.
— Ты пойдешь со мной? Чтобы очистить его? — Я вздрогнула, признаваясь: — Я не была там уже очень давно.
Эллиот целует меня один раз, а затем пригибается, целуя мою грудь над сердцем. — Я ждал твоего возвращения домой одиннадцать лет. Я пойду куда угодно, куда бы ты ни пошла.
Сейчас: Среда, 10 января
Как только мы открываем дверь, меня охватывает мощный прилив ностальгии. Внутри дом Беркли пахнет так же, как и всегда — домом, но я не думаю, что осознавала раньше, что дом пахнет маминым кедровым сундуком, который мы использовали в качестве журнального столика, и папиными датскими сигаретами — очевидно, он проносил их чаще, чем я знала. Солнечный луч, ворвавшийся через окно гостиной, поймал несколько крошечных звездочек пыли, которые кружатся. Раз в месяц ко мне приходит женщина и убирает дом, но даже если все выглядит опрятно, место все равно кажется заброшенным.