Кроме того, вопрос «А ты уже публиковался?» подразумевает, что, пока тебе не заплатили, ты вроде как и не настоящий писатель. Прошу понять меня правильно: как дипломированный экономист, я ничего не имею против доллара и порадовался бы даже незначительному коммерческому успеху своих шедевров. Но нельзя же все мерить деньгами! Выходит, долгие месяцы, что я корпел над книгой, были пустой тратой времени, коль скоро книга не имела сногсшибательного успеха у платежеспособной публики?
А еще я услышал в вопросе Саманты некий скребущий подтекст, этакое злорадное женское любопытство и тайную снисходительность. Фразочка «А ты уже публиковался?» намекала, что если ты хоть как-то умеешь марать бумагу, обладаешь хоть крупицей таланта и можешь складывать слова в более-менее осмысленные предложения, то тебя обязательно должны напечатать. О, если бы все так и обстояло! Вот совсем недавно я прочел статью одного известного редактора. Он утверждает, что лишь одному из десяти тысяч новоиспеченных писателей удается закончить роман, попасть под крылышко агента и издать свое творение.
Все это я говорю вовсе не для того, чтобы найти себе оправдание, а чтобы вы поняли мою реакцию.
Словом, когда Саманта безобидно и даже вежливо поинтересовалась: «А ты уже публиковался?» — моя досада — на самого себя и неудавшийся вечер — зашкалила. Процедив в ответ: «Все еще ковыряюсь кое над чем», я решил, что не остается ничего другого, как упиться в стельку. Но, увы, убежать от действительности можно лишь на время, да и самоуважения пьянство не прибавляет. Кроме того, подобные побеги обходятся довольно недешево — за интоксикацию, как химическую, так и эмоциональную, приходится расплачиваться.
Зато нынче утром, когда я страдал от последствий очередного неудавшегося свидания, мне вдруг открылась истина. Воздержание! Никаких женщин и никакого вина. Полное очищение организма.
Вот оно, решение. Единственно разумное и верное. Так тому и быть.
Глава вторая
С Мишель я не был знаком. Алекс тоже. Она, как и Том, работала в Чикаго, где около года назад они и встретились. Том не просто женился, он женился на незнакомке. Тяжело смириться с мыслью, что твой друг женится на девушке, которую ты и в глаза не видел.
Недолгая прогулка на автомобиле и выпитый по дороге литр минералки привели меня в чувство. Подъезжая к Пассейику, я уже походил на человека. Мы поселились в гостинице, бросили свое барахло, отдышались и потопали в церковь. И опоздали на двадцать минут.
Том стоял перед входом вместе со своими родителями и еще двумя людьми. Он искренне обрадовался нам и заново познакомил с предками, после чего представил преподобного Джорджа, добродушного толстячка лет сорока пяти, чьи черные волосы уже начали седеть. После всех этих реверансов Том наконец взял за руку женщину, стоявшую рядом с ним.
— Ребята, — обратился он к нам чересчур уж ласково, — это Мишель.
— Очень рад познакомиться. Наконец-то, — сказал я, пожимая протянутую руку.
Мишель оказалась абсолютно заурядной шатеночкой, невысокой и с невыразительными чертами. Почему-то сразу пришло на ум выражение «серая мышка». И еще «католичка».
— Взаимно. — Она натянуто улыбнулась. — Все уже ждут внутри.
Я покорно кивнул и направился в церковь, по дороге шепнув Алексу:
— Злится, что мы опоздали.
— Угу.
Я не раз пытался представить себе, на ком женится Том, если вообще женится. Чтобы жениться, нужно ведь как минимум с кем-то познакомиться. В колледже Том исправно находил себе спутницу, когда мы шли на танцы или еще куда. Но в остальное время он проявлял к девушкам преступное равнодушие. При этом в его ориентации мы не сомневались. Просто зажатый тихоня Том казался не слишком лакомым кусочком. Невысокий, коренастый, с намечающейся лысиной, длинноватым носом и глазами пусть и голубыми, но расставленными чересчур широко. Том был не искушен в любовных делах, трезво оценивал свой потенциал и ждал девушку, которой придутся по душе его скромные достоинства. Ходили даже слухи, что Том до сих пор девственник.
К тому же он всегда был рьяным католиком. Католичество — вещь растяжимая. Взять вот беременность, с ней все просто: либо женщина беременна, либо нет. С католичеством все гораздо сложнее. Наша церковь предоставляет верующим право придерживаться более свободных или более пуританских взглядов. Вот почему крайними точками католицизма являются доходящее до абсурда попустительство и полный деспотизм. Я всегда был довольно либерален, тогда как Том, по-моему, был ужасно консервативен. Во время учебы в колледже, да и после его окончания мы не раз сталкивались лбами по самым разным вопросам — от контроля над рождаемостью и гомосексуализма до исключительного права мужчин на духовный сан и нравственного облика Папы Римского. Глубоко неверующий протестант Алекс обожал слушать наши католические дискуссии — прихлебывал пиво и переводил заинтересованный взгляд с меня на Тома и с Тома на меня, точно наблюдал за теннисным матчем. Зная упертость Тома, я, честно говоря, сомневался, что он когда-нибудь найдет себе жену.